У меня разрывались легкие. Ноги сделались непослушными, тяжелыми, как будто бы чугунные сапоги надел. Глаза не разбирали дороги, а надо было бежать и бежать. Вперед и только вперед! Уставившись в спину бежавшему впереди меня бойцу, я лишь старался не потерять ее из виду. В голове пульсировала жилка, и казалось, что сейчас что-то там взорвется… Тяжелый, сырой и холодный воздух обжигал дыхательные пути. Вот-вот, казалось мне, я упаду и умру. Вдруг пристрелят – комполка уж больно сердитый был на нас! Только эта мысль гнала меня вперед, заставляя продолжать безумный марафон. Снежный ад! Другого слова для этого марш-броска подобрать невозможно.
Я не помню, как, но пришел конец и этой гонке. Мы пробежали большой луг, тяжело дыша, добрались до леса, а затем вышли к Дону, к станции. Привал! Какое счастье – просто остановиться! Какая услада – перевести дух! Мы дошли. После трудного пути нам, разведчикам, дали два дня на восстановление сил. Большую часть этого времени мы спали, пока ехали в поезде.
Глава 19. Трус
Передовая была совсем близко, как мы высадились из поезда. За эти два дня пехота прошла вперед и залегла за Доном, заняв оборону. На линии фронта шли ожесточенные бои, немцы пытались скинуть наши части обратно в Дон, наши сопротивлялись и расширяли плацдарм. Здесь и ожидало меня первое боевое задание в качестве разведчика.
Как только наша дивизия заняла место потрепанной в предыдущих боях, меня и того самого здоровенного украинца Корчагина вызвали в штаб полка и велели отправиться на передовую, к головному батальону, разведать обстановку, количество орудий и машин в зоне действия полка, какие построили немцы укрепленные точки, а потом вернуться с подробным докладом. Поиск предстояло провести тихо, только наблюдение, без вылазок за линию.
С Корчагиным идти на боевое задание мне не хотелось, но приказы, как известно, не обсуждаются. Мне дали карандаш, велели найти бумагу, на которой надо было записать добытую информацию. Найти бумагу в части было сложно. Немного подумав, я выпросил на полевой кухне обертку от пшенной крупы. Разгладил, сложил и спрятал в обшлаг рукава шинели. Туда же положил карандаш и зеркало, с помощью которого можно незаметно разведать обстановку из-за укрытия или подать своим сигнал зайчиком, если надо.
По пути Корчагин молчал, да и я не отличался разговорчивостью. Был он угрюм, не весел, вопреки своему обычному состоянию. Хоть «шпингалетом» не обзывал… Долго ли шли или кротко, дошли до большого поля, на котором чернели, будто свесив головы огромные, неубранные подсолнухи под снегом. За ним находился мост через Дон, а за рекой тянулась линия фронта. Громыхало…
Едва мы ступили на мост, как над противоположным берегом вынырнули два истребителя: наш, ЛаГГ-2 и немецкий «мессер». Немец летел к мосту, а наш заходил ему в хвост, пытаясь помешать разбомбить переправу. Словно две огромные хищные птицы они кружили над рекой, пытаясь сбить друг друга. Пока я наблюдал за зрелищным сражением, отчаянно переживая за нашего летчика, мой попутчик куда-то пропал. Заметив отсутствие Корчагина, мне стало уже не до воздушного боя, который тем более сместился южнее. Куда мог подеваться мой напарник в самый важный момент? Что я скажу в штабе? Что потерял товарища по дороге?
–– Корчагин! Ты где? – несколько раз крикнул я по-русски, озираясь кругом. Никто не отзывался. Потом я внезапно подумал, что Корчагин, возможно, ждет меня на противоположном правом берегу. Стремглав бросился бежать по мосту.
На правом берегу я опять выкрикивал фамилию своего напарника, но снова не дозвался. В отчаянии я взбежал прямо по сугробу на горку возле реки, оглядел близлежащую местность. Пусто было на берегу. Ничего напоминающего здоровую фигуру Корчагина. Чуть поодаль темнели землянки передового батальона, но мне и в голову не могло прийти, чтобы Корчагин спрятался от меня там. Постояв в раздумьях некоторое время, я решил оставить тщетные поиски. Корчагин исчез. Возможно, сбежал. Других вариантов у меня не было. С горки я увидел вдали чернеющие впереди окопы.
Вот она цель – передовая, рубеж нашего батальона. Надо было добраться до них. Короткими перебежками, местами переползая по-пластунски, я добрался до цели.
–– Стой, кто идет! Кто такой? Куда идешь! – встретил меня часовой, щелкнув затвором винтовки.
–– Я разведчик, – коротко бросил ему. Представился. Меня без лишних расспросов проводили в штаб батальона.
Там меня снабдили сведениями о разведанных проходах в минных полях, о наблюдателях, о засеченных наблюдательных пунктах. Потом я выполз в окопы, поползал между воронками на нейтральной полосе, не приближаясь к вражеским позициям. Мне помимо указанных в штабе батальона удалось разглядеть еще один пулеметный ДЗОТ и большое скопление противотанковых ежей в лощинке, густо заплетенных колючей проволокой. Если бы наши пошли в наступление по этой лощине, то ни танки, ни пехота ее бы не прошли.