Задание на самом деле было непростое. Гранату надо было забросить в блиндаж через дымоход. Пока ребята разбирались с часовыми, я подполз к дымоходу, прямо по крыше, чувствуя, как скрипит снег в нескольких метрах от спящих врагов. Было слышно, как внутри кто-то кашлянул во сне. Я, не мешкая, сорвал кольцо с гранаты, и опустил, родимую, прямо в дымоход. Рвануло!
К тому времени ребята управились с часовым, заткнули ему рот кляпом, связали руки и мы понеслись обратно, толкая пленника впереди себя. Отовсюду уже неслись испуганные и раздраженные голоса, в любой момент могла подоспеть подмога и расправиться с нашей небольшой группой. К счастью, обошлось.
Пленник шел быстро, что в его положении было естественно. Скажу сразу, если «языки» упирались, то обычно их не жалели. Били прикладами, ножами кололи.
Мы бежали шустро, плотной группой, ощетинившись во все стороны дулами автоматов. Окопы перемахнули в один миг, быстро обстреляв стекавшихся врагов. Затем по одному нырнули под колючкой и оказались почти дома, оставив за спиной возбужденную перекличку и полетевшие в воздух ракеты-лампы.
Перепуганный итальянец что-то быстро залопотал по-своему, когда, выбравшись на безопасное расстояние, уже на нейтральной полосе, мы вынули кляп у него изо рта. Мы его не понимали, но в штабе, подумали, как-нибудь да разберутся с языком «языка». Там спецы сидят как раз на этот случай – итальянская армия Муссолини воевала против нас на Дону. С немцами их, конечно, не сравнишь. Вояки из итальянцев неважные, а вот «языки» – лучше некуда.
Возле переправы нас снова догнал Корчагин. Он что, сторожил специально? Услышав знакомый голос, мы остановились. Из темноты вырисовалась огромная фигура украинца.
–– Заплутал, товарищ сержант, отстал я от вас, по темноте-то – оправдывался он перед Калибулиным и даже не покраснел ни разу. – Вы уж меня простите…
Плюнул Калибулин ему под ноги. Потом посмотрел на меня таким же долгим взглядом, как и перед выходом.
–– Таких, Василий, война не жалует, уж воздаст по заслугам, ты не переживай!
Как в воду глядел Калибулин. Через четыре дня нас бросили в наступление. Весь наш взвод был на острие атаки. Схватка вышла ожесточенной. Ту несчастную землянку, где я угостил итальянцев гранатой, перемахнули сразу, а в лощину даже не совались. Били пулеметы, несколько раз доходило до рукопашной, от залпов артиллерии земля ходила ходуном. Так начиналось освобождение Украины.
Лишь после боя, завершившегося нашей победой, когда мы оттеснили врага на пять километров, мне стала известна судьба Корчагина. Когда мы побежали в гору во время наступления, Корчагин, оказалось, повернул по своему обыкновению подальше от перестрелки, в тыл. Он был убит выстрелом в спину, как самый последний трус. Чьей пулей, так и неизвестно – то ли враги постарались, то ли наши. Он таким и был, а война, трусость не прощает…
Глава 20. Засада
Вместе с пехотой 1 гвардейской армии генерала-лейтенанта Кузнецова и приданными танковыми войсками мы вышибли итальяшек с Дона уже на всем протяжении реки. После жестких боев в ходе наступления они сдавались в плен добровольно целыми тысячами, потеряв боевой дух, отвагу, а порой и снаряжение. Исхудавшие, замерзшие, оголодавшие итальянские солдаты выглядели так жалко, что поневоле к ним просыпались какие-то человеческие чувства. Все же к ним относились иначе, чем к уже привычным немцам – тем да, было и глаз за глаз…
А немцев под самый Новый год мы вышибли из деревни Арбузовка, уже за двадцать километров от Дона. Помню, приехали две БМ-13 «Катюши», дали деловито по три залпа каждая и уехали. А мы пошли в наступление. Деревня горит до небес, а оттуда на нас немцы несутся… с поднятыми руками, кое-кто и седой полностью! Такой вот подарок нас ожидал к новому 1943-му году.
Но радость победы на войне длится недолго. Сегодня враг повержен, а завтра могут побить и тебя. Там же, возле Арбузовки, через несколько дней мы нарвались на немецкую засаду. От нашего разведвзвода к тому времени осталось тридцать четыре человека. Раздобыли коней, чтобы не повторять прошлый марш, и ехали мы, как всегда, впереди полка, бредущего пешком сзади. Шли ночью, чтобы немецкие самолеты полк на марше не разбомбили как раньше, в 1941-ом.
В небольшом заснеженном лесочке, оказалось, нас поджидали гитлеровцы. А поначалу было тихо, только скрипел снег под копытами лошадей да оружие позвякивало. Ни птицы не поют, ни деревья не скрипят. Нам бы догадаться, что это не спроста, но было поздно. Вдруг тишину прорезала автоматная очередь. Засада! Как ударили фашисты по нам, да с обеих сторон жарят – два пулемета, несколько автоматов и винтовки, со счету сбиться! Я кубарем слетел с лошади и укрылся в овраге возле дороги. Стал отстреливаться. Многих наших поубивало прежде, чем они успели схватить оружие, первой же пулеметной очередью, но все же не всех, гады перебили. Завязалась перестрелка.