Трапеза состоялась в заведении напротив. Прекрасное бельгийское пшеничное, сэндвичи, бурито и какие-то еще вкусняшки. Теперь можно было приступить к знакомству с искусством, но 3 января – день не слишком годный для презентации творчества. Это знает каждый член "Винзавода". От того здесь было пустынно только сам собственно винзавод действительно всё еще чадил своими трубами и плескал по бутылкам дешёвое красное. Здорово. Возвращаемся на Киевский, читая по пути про тлен и Цоя, который до сих пор жив…
…Мне кажется, что не стоит трогать Ролс-ройс, если он не просто стоит в московской подворотне, а стоит недалеко от Кремля и прям напротив местного ГУВД. Мишка так не думал и смотрел на прекрасный кожаный салон, который говорят, делают из альпийских коровок, веками делающих "муууу" в приграничных швейцарских "кастомах". Не понятно, чем именно они заслужили такую честь – быть увековеченными, стать частью произведения искусства и рано или поздно оказаться либо в музее, либо в частной коллекции, либо неподалеку от Кремля напротив местного ГУВД.
Коровки до того, как их зарезали у входа в дубильню делали "Мууу", а Миша до того как его застукали за рассматриванием чужих предметов роскоши делал "Ооо". Что между ними общего? Наверное, любовь к жизни: оба до момента возникновения опасности жили себе не тужили и радовались жизни.
"Руки вскинь кверху, э!" – это бравый полковник размахивал волыной с порога полицейского участка и пытался устрашить и без того напуганного Мишку. "Стоять на месте, я сказал". Мишка было стал оправдываться, но полковник передернул затвор и стал прицеливаться. "Ты кто, и какого те надо от моей машины?"– выговорил полковник.
– Я просто посмотреть, извините, я не хотел, – дрожал Мишка.
– А ну, сука! Щас я те дам посомтреть!
– А что я сделал-то? – не терял надежды оправдаться Мишка.
– А ты, ссссука, на чужое позарился!
Полковник сделал пару неуверенных шагов вперед и покачиваясь подошел к стоящей машине и дрожащему Мишке. Подозреваемый даже не думал бежать, он просто стоял в недоумении с поднятыми руками, хотя действительно не был связан с криминалом и просто решил посмотреть на чужой дорогой автомобиль.
– Серёжа! – крикнул полковник в сторону открытого окна. – Серё! Жа!
Из окна высунулась короткостриженная бошка и чуть не застряла в решетке.
– Да! Что? Ох, ё.. Твою.. Товарищ..
Серёжа произнес всё, что пришло ему в голову и засунулся обратно. Через секунду во двор выбежали два тяжеловооруженных воина в доспехах, обтянутых черной тканью, сержант и Серёжа без кителя, в одной рубашке, на которой не было погон:
– Что случилось, тврщ Полковник?
– Да вот, сссука, хотел мою машину…! – полковник кивнул на подозреваемого.
Мишка как нервнобольной мотал бошкой по горизонтали.
– Кто такие, граждане? Документы.
Миша дернулся в карман, а полковник дёрнул пистолетом в сторону кармана.
– Спокойно, товарищ полковник – сейчас всё проверим, – Серёжа отодвинул руку полковника с пистолетом в сторону машины и корпусом отодвинул полковника.
– Я их тут ща порешаю! – заорал полковник и отодвинул Серёжу. – А, ну, сука, на землю.
Полковник заорал и нервно стал махать оружием, направляя его то в Мишу, то в меня, всё время стоявшего сбоку и наблюдавшего за падением нравственности в министерстве внутренних дел.
– На землю, сука, я сказал, – полковник для убедительности сделал неловкое движение в сторону преступников и замахнулся на Мишку, но сержант и Серёжа вовремя подскочили и остановили всё это.
Мишка не успел выполнить требования ни Серёжи, ни полковника и так и стоял с рукой во внутреннем кармане видать уже просто грея её и ожидая конца всего этого.
Полковник стал успокаиваться. Остальные ему что-то говорили и вяло боролись с побагровевшим полицейским начальником. Его стали уводить обратно в здание, двое бойца из полицейского ларца подошли к нам и всё-таки проверили документы. Через боль, страдания и минуту прибежал Серёжа:
– Мужики, простите, Новый год. Не обессудьте, – он хлопнул по плечу, посмотрел как сенбернар, вытащивший нас из альпийского снежного плена, только что не лизнул нас и убежал в штаб. За ним потащились и бойцы. А мы переглянулись и пошли нафиг дальше…
Красота. Повсюду, в каждом не изуродованном новодельной лужковской лепниной здании. Каждый поэт и каждый художник обязан воспеть эти стены, эти кирпичи, эту архитектуру. Попеременно вскапываем в голове свои знания об Арбате, Пятницкой, Тверской, Кутузовском. Каждый раз, поднимая голову, невольно останавливаемся и смотрим на знаменитые дома. На пересечении с Газетным переулком стоит дом, увешанный мемориальными досками: Адмирал Кузнецов, Екатерина Фурцева, генералы, командармы, академики… Поражает количество личностей, знакомых по учебникам истории, которые проживали здесь в разное время. Теперь здесь огромный Reserved и маленький очередной «Мак».