Роман Мокров прибыл в Москву по трем причинам: «о, прикольно, я с вами», «Спасибо, Мишка, за деньги на билет» и «Ну, вроде могу пожить у отца». Совокупность этих причин явила Московии греческого принца вакханалии и сотрясли стены ЦУМа громогласным: «Ох, ни чего себе! Шуба, как моя квартира стоит». Теперь Роман ставил перед собой ясные цели типа «Мне нужен музей АЗЛК» и «Я хочу работать в Останкино» и его безумие приобрело вполне разумные очертания. Так мы оказались в музее допотопной техники, которая, порой, стоит больше, чем апартаменты в центре Москвы.
ГАЗы, ЗАЗы, РАФы, «Москвичи». Мелкосерийные, единичные, редкие, раллийные. Каждый автомобиль с историей и каждый вызывал неописуемый восторг у Ромы. Мы то удивлялись тракторам «Ламборджини» и «Порше», то устало зевали, то фотографировали действительно удивительные экземпляры. К сожалению, здесь, как и в музее палеонтологии ничего нельзя было трогать, хоть руки и чесались особенно у Ромки.
…Москва научила всё-таки внимательнее подходить к выбору связей и перепроверять каждого человека, даже если искомый скепсис подсказывает: этому верить нельзя – кинет, обманет, надует. А он раз и хороший человек. И хотя вера в хороших людей всё стирается, в Москве они остались и, клянусь, это не только полу вымершие коренные аборигены, это, иногда, и приезжие, пожившие, повидавшие.
Ромке повезло больше – он оказал услугу москвичу. Или не москвичу. Сейчас это не важно. Важно то, что человек даже в столице нашел, где заняться любимым делом – копанием в автомобиле.
Прямо рядом с музеем на Рогожском валу раскинулся гараж под открытым небом. Из-за покосившихся дверей то и дело раздавались крепкие матерные слова, сверкали искры сварки и выбегали люди с какими-то канистрами. Пахло ржавчиной и приключениями. Пока я лазил по старенькому ЛАЗу, хипстеры курили, девочки хлопали глазами, а Мишка подглядывал под брезент на стыдливо спрятанную двадцать первую «Волгу», Рома устремился в сторону яркой вспышки, эпицентр которой находился в гараже.
Знаете, Рома настолько любознательный мальчик, что наверняка и к эпицентру ядерного взрыва он устремился с такой же детской непосредственностью, произнося на ходу: «Кру-у-та!» и докуривая синий «Camel». Но, к счастью для него, на военные полигоны у Романа допуска нет и, скорее всего, не будет никогда. Хотя, не поверите, он к получению такого допуска был ближе всех нас: он работал в министерстве обороны Российской Федерации. Пусть и в гражданском подразделении, но всё-таки в службе обеспечения, которая заезжает на закрытые территории.
Вспышка была недолгой. У пацанов в гараже просто что-то пошло не так. Возможно с бензином. В любом случае ни жертв, ни даже криков не было, поэтому за Рому мы не переживали. И когда он исчез в темноте автомобильного тупика со словами: «Мать твою, мужики», мы просто ухмыльнулись и продолжили заниматься своими делами: лазанием, курением, хлопаньем, осматриванием.
– Ты реально её сможешь за-за-завести, – картавый заикающийся парниша в робе и черных очках смотрел то на Ромку, то на чёрную «Эмку».
– Слушай, ну хрен его знает. Патрубки старые. Свечи проверил?
– Проверил!
– Искра есть?
– Ну, есть!
– А фильтр смотрел?
– Смотрел!
– А патрубки проверял?
– Так чё их проверячть? Новые. Ну, посмотрел. Вроде нормальные.
– новые! Они ж стоят тут… Хрен его знает сколько, – Рома щупает патрубки и прикладывается ухом, не выпуская сигарету из зубов.
– Да, проверял! Я сморю – вроде целые.
– Тааа, – машет Рома. – Они ж могли рассохнуться. Я смотрю тут вообще от левого завода стоят. Кислород сочится лишний и всё!
Уже через несколько минут. Стальной, черный кузов блеснул сквозь покосившиеся деревянные ворота и чёрная «энкавэдэшная» машина с гордым, довольным Ромой за рулем, побухивая и детонируя топливом выкатилась из гаража. «Будь благословенен тот день, когда я сел за баранку этого автомобиля! А-ха-ха!». Рома театрально-демонически посмеялся подмигнул Мише, посигналил и нажал на педаль акселератора: «Я вернусь!».
Эмка и Ромка скрылись из ворот музея с диким рокотом и периодическими разрывами тишины московских окраин громкими: «бух!», «бах!», «трах!».
Через мгновение распахнулась дверь музея, и от туда выбежал дедок довоенного года выпуска.
– Ах, ты, сукин сын, – орал бегущий сторож. – Стой, собака!