Сердце учащенно забилось. Мысленно обозвал себя дураком.
Блоки были вбиты через каждые сто эмиолиусов. Всего — пять совершенно независимых друг с другом блоков. Достигая определенной глубокой выемки в стене, я сменяю одни лямки и ремни на другие — и тем самым сменяю блоки. Главное ребятам подавать сигналы, чтобы они хватались за другую веревку. Вообще можно было бы обойтись и одним колесом с желобом, но тогда приходилось бы каждый раз самому подниматься на вершину разлома. А так всегда есть запасной блок, который в случае чего можно поменять.
Стоило признать, что без Терифа группа бы не выжила. Его интеллект рождал новые приспособления, оружие и механизмы с такой скоростью, как даген — детенышей. Парень фонтанировал новыми идеями, делая нашу жизнь лучше и проще. И если кто заслуживал стать руководителем группы, то только он.
Я зацепился за выпирающий камень, подтянулся.
Даже треклятый канат придумал Териф. Во-первых, пришлось изрядно попотеть, чтобы найти нужный материал. Линумный лист должен быть мясистым и достаточно молодым. Я облазил не одну пещеру, прежде чем удалось разыскать необходимое растение. Во-вторых, волокна листа скручиваются особым образом и хранятся при определенных условиях. Если положишь заготовку в слишком сырое место — всё сгниет. Если в слишком сухое — трос порвется от малейшего веса.
Но у Терифа голова работала лучшее остальных. Его методы скручивания линумных волокон и хранения материала позволили сделать достаточно прочные канаты.
Наконец, показалась небольшая дыра наверху. Я вытащил из внутреннего кармана куртки крошечный жар-камень, заставил его вспыхнуть и тут же погаснуть. И так несколько раз.
Я завис в воздухе, затем взобрался в дыру, снял лямки и ремни, а затем нащупал в сумраке другой комплект. Первый блок выдержал. Осталось еще четыре.
Вообще идея добывать глину в трещине принадлежит, опять же, Терифу. В пещерах её слишком мало, а та, что есть — неоднородна. При обжиге в печи брикеты практически всегда взрывались. Поэтому я и решился найти нужную глину на вершине разлома. Сколько сомнений у меня тогда было — не счесть. Эта затея казалась рискованной. Никто раньше не поднимался на такую высоту. Да и наверху глины могло и не быть.
Однако все получилось.
Я натянул новые лямки, дал знак парням. Прошло несколько десятков ударов сердца, пока великан и Сиф развязали веревку нового блока и принялись её тянуть. Подъем вновь продолжился. Мое дыхание слабым эхом разносилось в чернильной тьме, пальцы сводило от напряжения.
Ничего-ничего… Крепче буду.
Чем сильнее боль жгла разгоряченные мышцы, тем легче мне думалось. Оно и неудивительно: столько раз уже взбирался, запомнил каждый камешек, каждую трещинку. С горечью осознал, что людям нужна новая масштабная цель. Такая, которая бы вновь заставила стремиться жить. Сто пятьдесят хакима — большой возраст. Мы уже давно переступили ту черту, отделявшую нас от простых смертных. Приходилось заставлять себя работать. И прежде всего — следить за временем. Я с ужасом понимаю, что чем старше становлюсь, тем сильнее путаюсь в анимамах и менсе.
Как же сейчас необходим бог…
Сменив четыре блока, я с упоением жду того момента, когда окажусь на месте. Боль в мышцах уже не чувствуется. Подул ледяной ветер. Онемели ноги, хотя надеты теплые кожаные сапоги с несколькими волосяными подкладками. Териф говорил, что здесь, на вершине, так холодно из-за огромной толщи льда, что закрывала расщелину от поверхности.
Наконец, забрезжил огонек последнего жар-камня. В этот раз подъем обошелся без происшествий. И хотелось надеяться, что после того, как добуду достаточно глины, смогу добраться до Дома.
Подтянувшись, я взобрался на небольшой каменный выступ. Полежал некоторое время на холодных камнях, отдыхая. Из губ вырывались клубы пара, я подышал на онемевшие пальцы, покрутил кистями. Когда стало немного лучше, я с помощью жар-камня дал сигнал парням.
Сняв ремни, вытащил кирку, нацепил варежки и, пригибаясь, полез в дыру. Каждый раз, ныряя во тьму, боюсь, что сейчас выпрыгнет червивый и начнет терзать меня. Однако пламя разогнало сумрак, и я успокоился. Никого. Странно, что твари, несмотря на интеллект, никогда не нападали на людей в расщелине. Казалось бы: нет ничего проще устроить засаду здесь.
Положив жар-камень у ног и взмахнув киркой, принялся выдирать из стены ледяные куски глины. Работалось тяжело: требовалось хорошенько бить, чтобы отколоть хотя бы кусочек отвердевшей земли. Все усугублялось тем, что не мог встать в полный рост — приходилось пригибаться. От такой позы уже в скором времени заныли спина и ноги.
А ведь глину потом еще надо будет разморозить, превратить в кашу… Дабы не думать о работе, переключился на мысли о странном сне. Этот сон повторялся в одно и то же время — в первый анимам каждого менсе. И обладал удивительной реальностью. Снилось, что я смотрю глазами Безымянного Короля. Вокруг меня простираются огромные лабиринты улиц Нижнего Города, изъеденные глубокими норами. В воздухе пахнет гарью и кровью. Я, облаченный в сияющий черный доспех, падаю на колени и плачу.
Мое сердце сжимается от боли, а тоска настолько глубока, что хочется выть. Вокруг царят смерть и разрушение. Каждый анимам гибнут сотни людей в битве с кихсо, червями Универса.
А мне надоело видеть эту боль. И потому решаюсь на крайний шаг: отдаю свою сущность, чтобы прекратить бессмысленное кровопролитие. Я кричу, раздирая глотку Словами Бога. И прежде чем погрузиться во тьму, вижу, как монстры вопят от боли и, обожженные моей душой, сгорают в очищающем пламени. Вижу, как норы исчезают на теле города. Универс проиграл. Больше он не будет терзать моих людей. А дальше — я проваливаюсь в черноту. Настолько древнюю, настолько глубокую и страшную, что даже мое божественное сознание не выдерживает…
Очередной кусок глины отвалился под ударом кирки. Да уж, странный сон. Похоже, в Мезармоуте действительно что-то случилось. Серьезное ли? Возможно. Не знаю. Я взывал к богу, что привел нас к Дому, но он молчит. Удивительно, но после того, как мне и группе стал сниться этот сон про Безымянного Короля, червивые вообще практически перестали нападать на нас.
Ладно, перерыв. Я бросил кирку и вышел из дыры, блаженно потягиваясь. Наконец-то удалось встать в полный рост. Хрустнув суставами шеи, плюхнулся на каменный выступ и свесил ноги. Надо думать о более насущных делах, а не о странном сне. Проблем и без того хватает. И самая главная из них — нежелание людей жить. Нужно поставить перед ними масштабную цель.
Какую?
Взор непроизвольно зацепился за глыбы льда над головой.
Кажется, я знаю…
Глава восьмая. Шифра
Она любила приходить сюда. Здесь все преображалось и словно принадлежало другому миру. Шифра больше не знала подобных мест. А она облазила тысячи пещер. Нигде не было так спокойно как тут. Достаточно далеко от Дома, чтобы никто из группы не смог её найти, достаточно просторно, чтобы не чувствовать себя словно в клетке. И главное — достаточно красиво, чтобы мечтать. Она сейчас как никогда нуждалась в отдушине. И это место помогало ей обрести внутреннее равновесие.
Шифра села на холодный камень, усилила пламя жар-камня. Из тьмы вынырнули стены пещеры. Они были неоднородными, тут и там виднелись дыры и трещины, походившие на провалы глаз и ртов невероятных существ. Эти существа не только бдительно следили за ней, но и шептали, чтобы она не покидала их. Порой Шифра действительно слышала вкрадчивый шепот, но старалась не придавать этому особое значение. Все из-за усталости. Мало сна, много работы — вот и чудилось.
Гектор любил в последнее время убеждать группу, что они — не просто люди. Избранные, подобные Господу. И когда-нибудь они предстанут перед жителями Мезармоута и изменят их жизнь навсегда… Шифра огляделась. В этой пещере она казалась себе такой ничтожной. Букашка. Если бы остальные люди из группы побыли здесь, то навсегда бы лишились иллюзий о собственной исключительности. Именно тут Шифра понимала все свои слабости. Да, она прожила сто пятьдесят хакима, но ведь этот возраст не идет ни в какое сравнение с возрастом камней и пещер.