Непроизвольно взгляд упал на флягу.
«Нет. Не надо».
— Сейчас поедим, старик. Смотри, какого сочненького я поймала в озере. Жир так брызжет… Ты главное не унывай — выкарабкаемся. В конце концов, я старше, а значит мудрее. Если хочешь, можешь еще рассказать про свою «энтихею». — Шифра вымученно засмеялась. — Ты научишь меня новому алфавиту? Я открывала твою книгу, но ничего не разобрала. Вроде и слова знакомые, но смысл уловить не могу.
Тишина.
— Сенецион?
Шифра обернулась. Голова старика упала на грудь.
— Эй! Что с тобой?
Живот скрутило от страха. Кинув нож с тушей на камень и вскочив, Шифра подошла к старику, коснулась его шеи и тут же одернула руку. Её пальцы словно пронзило холодом. Она упала на колени и, схватив за волосы, подняла голову Сенециона. Ни одна жилка не дрогнула на его изможденном лице. Пытаясь понять, дышит ли он, Шифра прижала указательный и средний пальцы к шее. Вроде пульс есть. Слабый, едва слышный.
— Ты меня слышишь? Очнись же!
Влепив несколько пощечин, она затрясла старика.
— Не вздумай подыхать! Ты еще нужен мне!
Шифра замерла, судорожно пытаясь понять — что делать? Влить в него воду из фляги? Глупости. Станет только хуже. Тогда что? Недолго думая, она схватила одеяло, оторвала кусок и принялась туго стягивать сломанную ногу Сенециона. Затем, набросив на себя все сумки, огляделась.
Дожидаться смерти старика она не могла. А значит, оставалось только одно — попытаться вновь выйти из пещеры.
Ей хотелось орать, ломать все на своем пути! Злость сменилась безудержной яростью. Обстоятельства её не сломают! Только не сейчас.
Взвалив старика на плечи, Шифра, стискивая от напряжения челюсти, поплелась вперед. Каждый шаг давался с огромным трудом. Казалось, тело весит как гигантский валун. Голова Сенециона болталась из стороны в сторону.
— Я справлюсь. Справлюсь…
«У меня должно получиться!»
С проклятиями, с невероятными усилиями она добралась до круглой дыры, выводящей из пещеры.
— Вот увидишь, старик: мы скоро окажемся в Доме. А там уже и вылечить тебя не составит труда. У Пилос много чудодейственных трав…
Согнувшись под тяжестью тела Сенециона, Шифра шагнула вперед.
Глава тринадцатая. Гектор
Возможно ли описать чувство, которое считал давным-давно потерянным? Когда в груди щемит от бесконечной тоски и кажешься себе песчинкой рядом с камнями. Когда дух словно отделился от тела и парит в бескрайних чернильных небесах. Когда инстинктивно ощущаешь страх перед чем-то величественным. Высоко вскинув голову, я не отрывался от звезд-жемчужин, что так щедро рассыпал Создатель. Изо рта вырывались частые клубы пара, тут же замерзали и звенели в воздухе крохотные льдинки.
Вокруг меня горели четыре жар-камня, но им не удавалось справиться с холодом на поверхности. Сколько бы я ни пытался отогреть окоченевшие пальцы в пламени, — ничего не получалось. И мне было наплевать. Дрожа и облокачиваясь на воткнутое в снег копье, я стоял и любовался звездами. В нескольких эмиолиусах позади зияла дыра, из которой выбрался на поверхность.
Обладая талантами поэта или хаята, смог бы описать чувство, всецело охватившее меня. Смог бы в красках обрисовать сияющую серебряную корону вокруг луны. Смог бы передать тот страх, каскадами изливающийся со звезд. Смог бы. Но я не поэт. А потому мне оставалось довольствоваться лишь неясными, невыразимыми эмоциями. Будь сейчас рядом Териф, то, думаю, ему бы удалось расписать всё в красках.
Я подул на руки, поплотнее укутался в одеяло. Скоро потребуется вновь лезть в дыру, чтобы согреться. Уже три раза так спускался-поднимался. И каждый раз себя буквально приходилось заставлять сдвигаться с места. Я напоминал нашедшего клад нищего: черными от грязи пальцами достаю монеты и не могу оторваться от золотого блеска. Мало, мне так мало…
«Где же ты, бог? Почему не встанешь рядом со мной и не разделишь эту суровую красоту?»
Иногда взгляд цеплялся за циклопические фигуры дагулов, навечно повисших в небесах, и тогда я не мог понять, почему раньше не обращал внимания на них? Ящеры словно вдруг становились центром мироздания; Луна и звезды как будто тускнели. Величественные Ияс, Сир и Рах. Боги, отдавшие собственную кровь и взамен получившие имя Безымянного Короля… Мою спину пронзало от боли, и в голове начинала крутиться лишь одна мысль: «я помню дагулов». Откуда? Наверное, из той, прошлой жизни, что острыми осколками вонзалась в меня во снах.
Стоило отвести глаза, как тут же забывал о существовании летающих ящеров и всё внимание переключалось к страшным небесам. За те мгновения, что отвлекался на дагулов, звезды как будто меняли расположение. Даже луна приобретала алый оттенок. И легкий ветер подхватывал меня и уносил все дальше и дальше от ледяной пустыни.
«Группа должна выйти на поверхность».
Эта мысль отрезвила. Я вновь оказался заложником собственного тела, ощущение ирреальности происходящего улетучилось. Пошевелил сначала одной ногой, затем — другой. Стоп практически не чувствовал, онемение распространилось до самых икр. Тревожный знак.
Я кое-как доковылял до дыры, опустился на колени, огляделся. Насколько хватало глаз, вокруг простиралась безжизненная снежная пустыня. Лишь впереди можно рассмотреть крошечные отсюда горы. Попытался прикинуть, где может находиться Венерандум. Когда только выбрался на поверхность, то первой мыслью было разглядеть Верхний Город, но мои мечты не сбылись.
Вокруг лишь сугробы и белая гладь.
Я взял горсть снега, помял в руках, наслаждаясь ледяным покалыванием, а затем поднес к лицу и понюхал. И, конечно же, ничего не ощутил.
Пора вернуться к группе и рассказать о том, что мне удалось выбраться. Остальные обязаны оказаться здесь! Обязаны посмотреть на звездное небо и удивиться тому, как раньше боялись выходить из пещеры!
Я опустил голову, пытаясь совладать со все нарастающим гневом. Взгляд зацепился за дыру. Перед мысленным взором пронеслись воспоминания последних трех анимамов. Взобравшись на самый верхний каменный выступ в расщелине, я сразу же принялся растапливать лёд над головой с помощь копья, к наконечнику которого привязал жар-камень. Поначалу боялся, что вода погасит пламя, но — хвала богам! — обошлось.
Хотя все равно пришлось попотеть: ледяная корка, закрывавшая расщелину от поверхности, в толщину была с два моих роста. Пригодились заготовленные металлические скобы, которые вбил сначала в камень, а затем — в стенки дыры. Но все мои усилия сторицей вернулись, как только выбрался наружу.
Надолго в память впечатались те мгновения, когда лед полностью растаял под языками пламени. Ради этого момента стоило страдать столько хакима! Никогда раньше не чувствовал себя таким одухотворенным, свободным! Помню, как вылез на поверхность. Пальцы тут же посинели от холода, лишились чувствительности; неистовый ветер проносился словно сквозь меня, заметая всё густым снегом; небо было в черных комковатых тучах, из-под которых изредка выглядывали пляшущие звезды.
Прикрывая рукой от мороза лицо, я тогда огляделся в поисках Верхнего Города и, конечно же, ничего не обнаружил. Из-за всепроникающего холода пришлось спуститься на каменный выступ расщелины. Однако даже укутавшись в свои лохмотья, я мерз. Собрал всю силу воли в кулак, заставил себя стоять под колючим ветром и ждать… Ждать чего? Я сам не знал. Надеялся, что вот-вот горизонт осветится Огненным Шаром, но перкуты сменялись потестатемами, а ничего не происходило. Мои сны не врали: после гибели — могу ли я говорить об этом однозначно? — Безымянного Короля на поверхности наступила вечная ночь.
Вскоре ветер стих, а чернильные небеса очистились от туч. Вся ледяная пустыня вмиг преобразилась, наполнилась изломанными тенями. Я почувствовал себя древним жителем Венерандума: когда о спуске под землю никто и не мечтал, а за стенами города бродили чудовища.
Странное безмолвие ледяной пустыни нарушало лишь мое сиплое дыхание. Я вдруг ощутил, как сердце бешено забилось в груди. Страх сковал меня. Из памяти всплыли истории о чудовище Симне, что по-прежнему обитало в снегах и рыскало в поисках теплой человеческой крови… Готов поспорить: в тот момент, когда во мраке ночи сугробы утратили четкость, я увидел вдали два красных пламени — два шарика глаз…