— Я верю… О Господи, я верю. Прости мне грехи мои… Прости мне все те прегрешения, что я совершил.
Тот человек улыбнулся ему мягкой улыбкой и сказал:
— Я не Господь. Я лишь тот, кому поручено помогать тем, кто прибывает из Земной жизни сюда — на промежуточную стадию. И я готов помочь тебе, если ты захочешь принять мою помощь.
Алджернон поднялся на ноги, на этот раз без труда, и сказал:
— Я готов принять ту помощь, которую ты сможешь мне предложить. Но скажи, ты учился в Итоне? Ты был в Бейллиоле?[7]
Силуэт улыбнулся и сказал:
— Просто зови меня своим другом, а к твоим вопросам мы вернемся позднее. Прежде ты должен войти в наш мир.
Он повернулся и резко взмахнул руками, словно раздвинул шторы. Во всяком случае, эффект был тот же. Темные тучи рассеялись, тени растаяли, и оказалось, что Алджернон стоит на зеленой-презеленой траве. Воздух вокруг буквально трепетал, насыщенный жизненной энергией. Неведомо откуда доносились ощущения — не звуки, но ощущения музыки. «Музыка парила в воздухе» — вот как он мог бы об этом сказать. Он нашел, что это очень его успокаивает.
Люди, что прохаживались вокруг, казалось, прогуливаются в общественном парке. В первое мгновение ему даже показалось, что он идет по Грин-Парку[8] или по Гайд-Парку.[9] Только сейчас этот Грин-Парк или Гайд-Парк был как-то по-особому украшен. На лавочках сидели пары, люди ходили вокруг. И в который раз Алджернон испытал сильный приступ страха, поскольку некоторые люди двигались, на несколько дюймов зависая над землей! Один человек буквально летел над парком примерно в десяти футах над землей. Его преследовал другой человек. И оба они издавали радостные возгласы счастья. Алджернон вдруг ощутил озноб, пробежавший по его спине, как при простуде. Он даже вздрогнул, но Друг мягко взял его под руку и сказал:
— Давай-ка пойдем и присядем где-нибудь, поскольку я хочу кое-что рассказать тебе об этом мире, прежде чем мы двинемся дальше. Поскольку те картины, которые тебе предстоит увидеть впереди, могут и впрямь повредить твоему выздоровлению.
— Выздоровлению? — удивился Алджернон. — Какому еще выздоровлению? Я не собираюсь ни от чего выздоравливать. Я совершенно здоров и совершенно нормален.
Его Друг мягко улыбнулся и сказал:
— Давай присядем вот здесь, откуда мы станем наблюдать лебедей и других птиц, что плавают по воде, чтобы ты обрел понимание новой жизни, которая тебе предстоит.
Несколько неохотно и все еще негодуя по поводу того, что его считают «больным», Алджернон позволил усадить себя на стоявшую поблизости лавку. Когда они сели, Друг сказал:
— Устраивайся поудобней. Мне придется о многом тебе рассказать, поскольку сейчас ты в другом мире. Ты находишься на другом уровне бытия. И чем внимательней ты будешь слушать меня, тем легче тебе будет развиваться в этом мире.
Алджернон был приятно удивлен тем, что лавочка в парке оказалась очень удобной. Казалось, она принимала форму тела того, кто на ней сидел, в отличие от лавок в лондонских парках, где сидящий легко мог загнать себе занозу.
Простиравшаяся перед ними водная гладь сияла голубым светом, и по ней величаво скользили ослепительно белые лебеди. Воздух был теплым и наполненным жизнью. И вдруг внезапная мысль поразила Алджернона. Она была так внезапна и так поразительна, что он чуть не подпрыгнул на месте. Здесь не было теней! Задрав голову вверх, он обнаружил, что не было также и солнца. Светилось само небо.
Друг сказал:
— Теперь давай поговорим о некоторых вещах, которым мне придется тебя обучить, прежде чем ты попадешь в Дом Покоя.
— Меня удивляет, почему ты носишь это желтое одеяние. Ты принадлежишь к какому-то культу, являешься членом религиозной общины или Ордена?
— О Господи, какой же необычный у тебя склад ума! Что означает желтый цвет моего одеяния? Что вообще означает мое одеяние? Я ношу его потому, что мне нравится его носить. Потому что считаю его удобным. Потому что это моя униформа, которая соответствует той задаче, которую я выполняю.
Он улыбнулся и указал на наряд Алджернона:
7
Бейллиол — один из наиболее известных колледжей Оксфордского университета. Основан в 1263 г. —
8
Грин-Парк в Лондоне; тянется вдоль улицы Пиккадилли. Известен со второй половины XVII в. —