Дом был погружен в тишину. Бритт начала спускаться в вестибюль, на цыпочках проскользнув мимо двери в спальню свекрови. Без чего она сейчас точно обойдется, так это без очередной лекции Юнис, даже если свекровь на сто процентов права!
Проходя мимо неплотно прикрытой двери комнаты Стефани, Бритт услышала голос невестки, — очевидно, та разговаривала по телефону.
«Интересно, с кем из своих закадычных подружек она обсуждает сегодняшний вечер», — мрачно подумала Бритт. Подслушивать было не в ее правилах, но поскольку она находилась у самой двери, до нее донеслись некоторые слова. А услышав их, Бритт буквально окаменела.
— …ну конечно, она ни о чем не догадывается! Ты что, считаешь меня полной идиоткой? Всем давно ясно, что их брак оказался неудачным, но я не собираюсь выступать в роли разлучницы. Я намерена в один прекрасный день стать женой важного человека, может быть, члена Верховного суда штата, и… Да, я совершенно уверена, что в наше время развод разрешен даже судьям. Но, разумеется, все должно обойтись без скандала. Я не хочу, чтобы на меня показывали пальцем и говорили, что это я была всему причиной…
Какое-то время Стефани молчала, слушая своего собеседника.
— Что ты говоришь? Ну конечно, она уже давно до смерти ему надоела! Ты же ее видела — серая мышка и больше ничего, ни шарма, ни манер. Так что, по правде говоря, она сама виновата, что их брак дал трещину… Конечно, мне надо действовать тонко. По-моему, он уже созрел для развода, но хотелось бы, чтобы инициатива все-таки исходила от него… Что? Ну разумеется, осторожность не помешает! Как правило, мы встречаемся днем и идем в какой-нибудь отдаленный отель на бульваре. Там очень уютно и нет риска встретить знакомых. К тому же он так хорош в постели! Дополнительное преимущество, как ты считаешь? И потом…
Стефани понизила голос, но Бритт и так догадалась, что последовало дальше.
Она стояла у приоткрытой двери, и ей казалось, что мир вокруг рушится. Боль, пронизавшая ее, была такой острой, что Бритт согнулась пополам и прижала руки к груди.
Как странно! Когда она слышала, как люди говорят, что у них «разрывается сердце», это всегда казалось ей цветистым выражением и только. Теперь же она сама испытывала подобное чувство, причем не в груди, а где-то в животе.
Но, как ни странно, благодаря этой физической боли словно пелена спала у нее с глаз, а сознание прояснилось. Все вдруг встало на свои места — и то, что секс постепенно отходил в их браке на второй план, и то, что Крейг последнее время стал необычно молчалив и холоден. Временами он смотрел на жену как на незнакомку, как будто удивлялся, почему эта женщина живет рядом с ним и спит в одной постели.
А в те вечера, когда он говорил, что задерживается на работе… чем он на самом деле занимался? Часто в эти дни и Стефани не было дома — предполагалось, что она встречается с друзьями. Действительно ли они занимались любовью только днем или Крейг был так ненасытен в жажде обладания этим гибким, стройным телом, что встречался со Стефани и по ночам?
«О Господи, как больно, как невыносимо больно, — подумала Бритт. — Какой же я была дурой!»
Правда лежала на поверхности, прямо перед ней, но она предпочитала делать вид, что ничего не замечает, отказывалась признаться в этом себе самой. Ну что же, теперь признаться придется. Надо научиться как-то жить с этим…
Крейг любит Стефани. Как только он наберется мужества, он попросит Бритт дать ему развод. Не об этом ли он собирался поговорить с нею сегодня вечером?
Бритт почувствовала внезапную боль в руках и только тут поняла, что с такой силой сжала кулаки, что ногти впились ей в ладони. Она несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь немного успокоиться. Сейчас самое главное — не закричать, чтобы не выдать своего присутствия. Надо обдумать то, что она только что услышала, привести в порядок свои мысли. Только тогда она сможет вернуться в спальню, к Крейгу…
Как давно продолжается его связь со Стефани? Сколько месяцев — а может быть, и лет — он ждет, что жена осознает правду? А правда, очевидно, заключается в том, что их брак потерпел неудачу и она, Бритт, больше не нужна Крейгу. И почему он так жаждал этого разговора? Даже не мог подождать до утра… Не потому ли, что, наконец, принял решение и собирался просить развода? Наверное, хотел сказать, что больше ее не любит — если вообще когда-нибудь любил…
Нет, она не сможет все это вынести! Единственное, что у нее еще осталось, — это гордость. Наверное, Бритт было бы легче, если бы она сама приняла решение о разрыве с мужем.
Впрочем, есть еще один выход. Ее старая подружка Линда Эванс, которая сейчас работала на Мауи, одном из Гавайских островов, недавно написала ей письмо, приглашая в гости. Письмо видел Крейг, так что не будет ничего странного или необычного, если она скажет, что нуждается в перемене обстановки и решила принять приглашение Линды.
Да, именно так она и должна поступить, чтобы сохранить лицо и избавить себя от лишних страданий. Утром, не давая Крейгу возможности объявить, что он больше ее не любит, Бритт скажет, что решила ненадолго уехать, чтобы «все обдумать». А когда она вернется, они спокойно обсудят будущее.
На самом же деле Бритт знала, что никакого разговора не будет. Ей легче будет объясниться с ним не глядя в глаза. Лучше она напишет ему с Гавайев, что, по ее мнению, их брак оказался ошибкой и она просит развода.
«И кто знает, — рассуждала Бритт, возвращаясь в спальню, которую она делила с Крейгом вот уже четыре года, — возможно, он поверит, что это правда, что он ей больше не нужен и она хочет начать жизнь сначала — без него…»
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Долгие ожидания были не в диковинку Бритт. В детстве она проводила, как ей тогда казалось, полжизни, пристроившись в уголке какой-нибудь кухни и терпеливо ожидая, пока отец окончит работу и они пойдут домой, то есть в очередную меблированную квартиру, которая служила им домом, или — если он работал не в ресторане, а у хозяина — в отведенные им комнаты в служебном крыле богатого особняка. И после замужества Бритт случались долгие дни и еще более долгие вечера, когда она ждала Крейга с работы. Но сегодня, сидя в одном из задних кресел огромного «Боинга-747», который должен был доставить ее из Сан-Франциско в Гонолулу — там Бритт предстояло пересесть на самолет местной авиалинии, чтобы лететь дальше, на Мауи, — она чувствовала, что начинает терять терпение.
Самолет, стоявший на взлетно-посадочной полосе международного аэропорта Сан-Франциско, был далеко не полон, но шум в салоне стоял ужасный. Послышался взрыв смеха. Бритт перевела взгляд туда, откуда он донесся, и увидела четыре немолодые пары, занимавшие места в центре салона. За последние полчаса эти люди умудрились замучить двух стюардесс, требуя то напитков, то туристических проспектов. По тому, как легко они общались между собой и сыпали беззлобными шуточками, Бритт догадалась, что это, должно быть, старые друзья, и почувствовала внезапный укол зависти.
Интересно, каково это — отправиться в отпуск на Гавайи с друзьями, которых знаешь много лет, оставив позади, на континенте, все заботы и огорчения? Наслаждаться своим зрелым возрастом с уверенностью, которую могут дать женщине только долгие годы, проведенные с одним и тем же мужчиной? А что, если она невольно перенесла на этих людей собственные мечты, а на самом деле у них это второй или даже третий брак? А может быть, они и вовсе не женаты…
Головная боль, преследовавшая Бритт с того момента, как она покинула Огайо, переместилась с висков в затылок. Пытаясь облегчить боль, Бритт прижала ладони ко лбу, хотя понимала, что это вряд ли поможет. Смех, звуки голосов казались необыкновенно громкими и отдавались в голове острой болью.
Как долго приходится ждать! Большинство пассажиров взошли на борт уже полчаса назад. Пора бы самолету взлететь. Ну нет, она не может больше терпеть! Головная боль, какова бы ни была ее причина, становилась невыносимой. Надо срочно что-то предпринять, например проглотить одну из таблеток, которые ей прописал врач. Когда Бритт укладывала вещи, она сунула баночку с лекарством в сумку, как бы предчувствуя, что оно ей понадобится. Остается только достать воды — все-таки хоть какое-то занятие!