Бритт закупила нужные продукты, познакомила миссис Конти и ее подручных с новыми рецептами и обучила официантов тому, как следует подавать блюда афганской кухни. В тот вечер, когда состоялся заключительный банкет съезда художников-графиков, Бритт лично поехала в Сан-Франциско, чтобы удостовериться, что зал выглядит должным образом, фуршет организован как надо, а официанты с честью выполняют свои обязанности. И все же ее не покидала трусливая мысль — а не зря ли она все это затеяла? Что, если ее ждет провал?
Однако фуршет снискал полное одобрение комитета устроителей. В письме, присланном на комбинат, обращалось особое внимание на оригинальность меню и на то, как красиво были оформлены все блюда.
С этого момента Стелла уже не препятствовала вторжению Бритт в эту область ее хозяйства.
Для Бритт началось трудное, но прекрасное время. С головой погрузившись в работу, она порой засиживалась на комбинате до позднего вечера. И все же такого удовлетворения от своего труда Бритт еще никогда ранее не испытывала. У нее в памяти сохранилось множество великолепных рецептов, которыми когда-то удивлял своих клиентов ее отец, а когда память подводила Бритт, она начинала импровизировать, проводя долгие часы на кухне, когда работницы уже расходились по домам. Главной ее целью было создать новые блюда, чтобы заменить ими те надоевшие стандартные, что были так по сердцу Стелле.
О степени ее успеха можно было судить по тому, что буквально месяц спустя комбинату пришлось нанять несколько новых помощниц на кухню и две дополнительные бригады официантов, причем работа по их обучению была поручена Бритт. Иногда по вечерам, приходя домой с работы, она испытывала одно желание — поскорее лечь и уснуть. Но в те дни, когда у нее оставалось время для размышлений, Бритт чувствовала в глубине души, что успехи на работе — это еще не все, что в ее жизни не хватает чего-то еще, возможно, гораздо более важного…
Как ни странно, так остро ощущать свое одиночество она начала благодаря… коту. В течение целой недели после того как она вытащила его из воды, Бритт искала строптивого зверя, но он словно растворился в воздухе.
Она уже почти забыла о нем, но вот однажды ночью ее разбудило прикосновение чего-то мягкого и теплого. Отдернув руку, Бритт с криком вскочила и зажгла лампу.
И тут увидела… все того же кота.
— Ах ты, негодник! — в сердцах обрушилась она на него. — Как ты сюда попал? Напугал меня до смерти…
Кот приоткрыл глаза, окинул Бритт ленивым взглядом и отвернулся. И вдруг неожиданно издал хриплый звук, — очевидно, это был его собственный вариант мурлыканья.
— Если ты думаешь, что я позволю тебе улечься на мою кровать… И вообще, с чего ты взял, что мне нужна кошка?
Бритт снова легла спать, а проснувшись утром, обнаружила, что кот все еще здесь. Значит, она выдержала испытание.
Она назвала его просто Кот. Он позволял Бритт гладить и ласкать его, только когда был в настроении, и иногда ей казалось, что кот по-прежнему не доверяет ей. Даже самой себе она не хотела признаться в том, что с появлением этого зверька перестала чувствовать себя такой одинокой. Ведь признаться в этом значило отдать себе отчет в том, что, несмотря на свои чрезвычайно загруженные дни, она все еще временами тоскует по Крейгу, то есть новая жизнь, в которую она так храбро вступила, не вполне удалась. А в этом Бритт вовсе не хотелось сознаваться.
Она проработала у Стеллы восемь месяцев, когда начальница неожиданно предложила ей долю в деле.
— Правда, это всего десять процентов, но, видит Бог, ты их заслужила, — сказала Стелла, снова недовольно ворча, когда Бритт рассыпалась в благодарностях. — Ведь в том, как успешно идут у нас дела, прежде всего твоя заслуга. Собственно говоря, нам уже становится тесно в прежнем помещении. Нужен капитал, чтобы расширить мощности и модернизировать кухню. А самое главное — нам нужны более просторные морозильные камеры. Я тут полазила по округе и выяснила, что соседний склад скоро пойдет на продажу. Вот если бы уговорить этих банковских крыс, чтобы они дали нам заем…
День, когда имя Бритт появилось на вывеске над входом в заведение, был настоящим праздником в ее жизни. Вечером, после того как все ушли, она остановилась перед вывеской и долго смотрела на нее.
«Слански и Дюмон, обслуживание свадеб, званых обедов и торжеств».
— Здорово звучит, — произнесла она вслух и рассмеялась — ведь она разговаривала сама с собой.
Спустя неделю придя на работу, Бритт сразу поняла, что происходит нечто важное.
Во-первых, Стелла не скрывала своего волнения, во-вторых, она облачилась в платье, изменив своей обычной униформе — просторной гавайской накидке. Взглянув на начальницу, роскошные волосы которой, черные как смоль и лишь кое-где тронутые сединой, были уложены в изысканную прическу, венчавшую ее голову, словно корона, а губы были слегка накрашены помадой, Бритт пришла к выводу, что Стелла даже красива.