Как и прежде, когда Бритт сочиняла новые меню для комбината «Стелла», она столкнулась с необходимостью приспосабливать блюда национальной кухни к консервативным вкусам американских едоков, что, по ее мнению, было профанацией. Неожиданно ей в голову пришла смелая мысль. А что если давать в книге оба варианта — оригинальный, с указанием всевозможных экзотических специй и пряностей, и как бы адаптированный, где использовались бы только те компоненты, которые можно купить в любом американском супермаркете?
Когда она рассказала о своей идее Дэвиду, он отнесся к ней весьма благосклонно.
— Отличная мысль! Предоставьте им выбор — может быть, они и сами начнут экспериментировать.
Часто, обдумывая очередной рецепт, Бритт не могла точно припомнить, сколько специй или приправ клал в то или иное блюдо ее отец. Как ей пригодились бы сейчас его записи! Интересно, что сделал с ними Крейг? Выбросил, как и все ее остальные вещи? Велел отнести на чердак? Передал Армии Спасения?
Ну что же, ей придется рассчитывать только на себя…
Начав импровизировать, Бритт вскоре поняла, что это занятие захватило ее целиком. Теперь она с неохотой шла на службу — жаль было тратить драгоценные часы, которые она могла бы провести на своей уютной кухоньке, экспериментируя, смешивая, пробуя, создавая неожиданные сочетания продуктов, одним словом, придумывая новые рецепты.
Дэвид часто заходил к Бритт — иногда чтобы вместе с ней полакомиться каким-нибудь изысканным деликатесом, приобретенным в шикарном сан-францисском магазине для гурманов, иногда чтобы помочь с готовкой, отведать, что получилось, и вынести свое суждение.
Когда Бритт была выходная, они с Дэвидом часами бродили по крошечным лавчонкам китайского квартала или выбирали овощи, которые можно было встретить лишь на итальянском или мексиканском рынках.
Как всегда, ей было легко с ним, и если Дэвид в награду «за свой вклад в развитие и совершенствование вкуса американцев», как он выражался, приглашал Бритт куда-нибудь пойти с ним вечером, она охотно откладывала работу, надевала лучшее платье и предавалась заслуженному отдыху.
Именно во время таких эскапад он показал своей спутнице другой Сан-Франциско, познакомил ее с разными людьми и стилями жизни. В один из вечеров они обсуждали поэтов-битников с очередным приятелем Дэвида, человеком явно не от мира сего. Он жил на холме Потреро, где от набегов местных хулиганов его оберегали более приземленные соседи. Потом Бритт познакомилась с Мэри Тележкой, весьма своеобразной личностью. Эта женщина спала в чужих подъездах, мылась на автостоянках, весь свой нехитрый скарб перевозила в украденной из супермаркета проволочной тележке, а любую милостыню встречала градом насмешек и оскорблений.
— А ведь она очень гордый человек, — высказал свое мнение о Мэри Тележке Дэвид после того, как они втроем съели по хот-догу и выпили кока-колы на скамейке в парке, расположенном возле моста Золотые Ворота.
Вначале Бритт удивилась, а потом поняла, что он прав.
— А откуда вы знаете всех этих людей? — с любопытством спросила она.
— Эти люди — я сам, — неожиданно ответил он, усмехнувшись. — Я вижу себя, когда смотрю на Мэри Тележку, на старика, который тратит половину своей пенсии, чтобы покормить жирных голубей, облюбовавших этот парк, или даже на вдову, каждый год с гордостью надевающую свои драгоценности, которые стоят целое состояние, чтобы покрасоваться на открытии сезона в оперном театре.
— А что вы видите, когда смотрите на меня? — лукаво спросила Бритт.
— Вопрос в другом — что видите вы сами, когда смотритесь в зеркало? — парировал Дэвид. — Каково ваше мнение о себе?
— Ну, как вам сказать… Я вижу обыкновенную женщину с карими глазами, каштановыми волосами и очень средней фигурой.
Он фыркнул.
— Да вы слепы, как летучая мышь!
Дэвид схватил ее за руку и потащил к небольшому зеркалу, висевшему рядом с дверью.
— А теперь слушайте, что вижу я — молодую женщину, свежую и чистую, со стройным, грациозным станом. Я вижу кожу, сияющую здоровьем, глаза, которые светятся внутренней теплотой, улыбку, которая может свести с ума любого мужчину. Вы очаровательное, милое создание, Тани, и пусть ваше лицо имеет не совсем правильные черты, зато в нем есть пикантность, которая привлекает гораздо сильнее, чем строгая классическая красота. В вас есть нечто, что мгновенно находит отклик в сердцах других людей. Глядя на вас, они понимают, что вы такая же, как они — так же печалитесь и радуетесь, так же любите и ненавидите, так же способны иногда совершать ошибки…