- Агриппина была величайшей из женщин.
- Была, - тихо сказал Нерон. Голос его, кажется, дрогнул. - Я так любил ее! Вот этот вот медальон, что на правой руке у меня висит, я ношу в память о ней, Публий. Ты видишь, как он переливается цветами, в свете огней? Она подарила мне его когда-то...
Публий взял из рук подошедшего раба золотой кубок, наполненный вином, поднес его к губам.
- Я пью за тех, кто вам дорог, мой император.
Неожиданно Нерон положил свою руку на плечо Публия.
- Нет, погоди! Не пей, - резко сказал он. - Пока не пей. Расскажи мне о своем доме, друг мой. Как он уцелел? Почему он уцелел?! Расскажи о своей прекрасной жене, о своих детях. У тебя же есть дети? Мне кажется, что я уже люблю их! Да что же я? Вот же она, твоя прекрасная супруга! Клавдия! Как великолепна, как грациозна! Даже Полпея не была так красива, как ты, моя дорогая. Я так любил свою жену! Скучаю по ней сейчас. А ты мне напоминаешь ее! Я бы с удовольствием увидел тебя на своих празднествах! Ты бы восхитила всех своей красотой, ручаюсь гневом Сатурна!
Нерон посмотрел на Клавдию, взял ее за руку.
- Боги, наверное, возрадовались, когда ты появилась на свет, моя дорогая. Я сочиню о тебе песню! Воспою твою красоту, твои глаза и улыбку. Да! Я уже хочу петь о тебе!
- Цезарь очень добр, - произнесла женщина. - Я слышала, как он поет и голос его до сих пор помню. Другого такого...
- Тебе понравилось как я пою? Милая моя, не лги мне! Тебе не понравилось. Мало кому нравится мое пение! Я, хоть и цезарь, но все-таки не слепой. Никто из людей не может оценить мой талант. Только богам под силу понять, что чувствую я в то время, когда стою на сцене, когда слезы текут по моим щекам, а вдохновение разрывает мое сердце на части. Между прочим, я обладаю и многими другими талантами. Сам Меркурий дал мне возможность творить! А сейчас, когда мне представилась такая возможность, я построю на месте этого, обращенного в пепелище города другой город! Я возведу величественные здания там, где стояли жалкие лачуги. Вот здесь вот, на этом месте, будет стоять храм Менервы! А дальше, там, где стоят инсулы, будет плескаться озеро! Нет, в этом городе больше не будет тех узеньких улочек, куда даже днем не заглядывает солнце! Здесь не будет этих отвратительных, смердящих желобов, по которым стекаются помои! Боги позавидуют мне, когда увидят новый Рим, поверьте мне! Я перестрою этот проклятый город так как пожелаю, - Нерон замолчал, отпустил руку Клавдии, потом выплеснул содержимое своего кубка на землю. - Налейте же мне другого вина! Проклятье, сколько мыслей в моей голове! Сколько планов! Если бы я был трезвым, то сошел бы с ума, Публий!
- Если вам нужно отдохнуть, то мой думус к твоим услугам, мой император. Ты найдешь в нем все, что помогло бы твоим мыслям прийти в порядок.
- Отдохнуть? Мне? - Нерон улыбнулся, взглянул на стоявший у реки дом, потом прикусил губу, вероятно задумавшись о чем-то. Он немного помолчал, а потом тихо заговорил. - Насмешка судьбы. Весь это пожар... Я столько лет мечтал о том, чтобы перекроить весь этот мир на свой лад, а ты предлагаешь мне отдохнуть. Сейчас? Нельзя, друг мой! Четыре года назад, когда упала комета, мне предсказали недолгое правление! А я и правда устал. Устал от вони, от грязи, от крови, от предательства и людской похоти... Проклятый город высасывает из меня жизненные силы даже после того как он стал пепелищем... Мне еще нужно столько успеть! Мне надо заново строить Рим, друг мой! Проклятье, долго мне еще ждать? Налейте же мне еще вина!
- Вино закончилось, мой император, - тихо проговорил раб, державший в руках пустой кувшин.
Нерон в недоумении посмотрел на раба, перевел свой взгляд на кубок, что держал в руке.
- Как жаль! Я хотел выпить с тобой, Публий!
- У меня есть хорошее вино. Если ты пожелаешь, то кубок снова наполнят. Конечно, это не тот нектар, к которому ты привык, но...
- Так несите же! - зло проговорил Нерон и, увидев вышедшего из-за ворот Сервия, громко сказал. - Эй ты, мальчишка! Ты слышишь меня, раб? Принеси вина цезарю!
- Принеси, - промолвил Публий, повернувшись к сыну.
Сервий кивнул и побежал в дом. Не замечая, как побледнели лица его родителей, Нерон сел на носилки, что держали в руках рабы и устало закрыл лицо руками.
- Боги! Если бы вы все знали, как я устал, - прошептал он. - Воспоминания словно ядовитые змеи, лезут в голову! В такие мгновения мне так не хватает мудрых советов Сенеки! Я так любил его! Любил его, а это старик предал меня! Меня предают! Все предают. Все отворачиваются! А сейчас никого нет рядом... Никого, понимаешь, Публий?
- Можешь полагаться на меня, мой цезарь.
Услышав это Нерон улыбнулся, лег на спину, потом уткнулся носом в подушку, словно обидевшийся на кого-то мальчишка.