Во Франции одержимый такого рода все-таки сделает остановку, выпьет стаканчик, проверит часы, порадуется, что сумел выжать хорошую скорость. В Италии — ничего подобного! Едва выйдя из машины, свирепый водитель сразу меняется: на его лице расцветает добродушная улыбка, и перед нами человек, который и мухи не обидит. Он безмятежно рассядется на террасе кафе, закажет Punt’e mes’[30], вздохнет полной грудью и будет преспокойно терять секунды, которые он с риском для собственной жизни вырвал у судьбы.
Перед тем как отправиться в рейс, водители грузовиков часто пишут на кабинах своих мастодонтов заклинания: «Санта Мария, защити!», «Сан Дженнаро (святой Януарий — покровитель Неаполя), дай мне вернуться целым и невредимым!» Эти надписи — разгадка причины шоферского исступления. Итальянец воспринимает автомобиль не как результат экономического прогресса, а как непостижимый дар божий. Садится ли он на свой мотороллер «Веспа» в две лошадиные силы или в свой автомобиль в сто девяносто восемь лошадиных сил — неважно, он вверяет себя силам небесным. Жизнь ведь не принадлежит ему — она одолжена ему создателем и может быть отобрана в любую минуту, тотчас же по предъявлении векселя. И какова бы она ни была — легкая или тяжелая, — итальянец беззаботно делает ее своей ставкой. Все равно живым он может остаться только в случае, если небесный бухгалтер вывел сальдо в его пользу. Нажимая на стартер, он запускает одновременно и мотор, и божественный механизм, отсчитывающий дни, отпущенные смертному на земле. Так не лучше ли сократить то время, в течение которого наше существование от нас не зависит?
Все вполне уравновешенные люди, которых мы встречали, были одержимы этим недугом. Например, зубной врач из Анконы, ставший впоследствии нашим другом, высокий и сильный малый, спортсмен, один из самых последовательных и ярых истребителей спагетти и мидий, здоровый и телом, и душой, рассудительный в спорах, женившийся на англичанке как по любви, так и из потребности попасть под чье-то трезвое воздействие, короче говоря, безусловно, уравновешенный человек… Едва этот человек садился за руль своей малюсенькой «Бьянкины», как, закусив удила, он превращался в самурая «камикадзе»[31] и явно терял рассудок. Безумцы! Все, как один, безумцы!
Превосходные водители, но…
В городе — то же самое, только опасность здесь несколько больше. Когда знаешь об этом, то, конечно, всегда стараешься уступить дорогу. И вот, дав предупредительный сигнал, чудом протиснувшись между вами и стремительно приближающейся встречной машиной, обогнавший вас автомобиль, едва оказавшись впереди, тут же резко сбавляет скорость. Не из предосторожности. Никоим образом! Ему просто нужно остановиться у тротуара. Проведя статистический анализ, мы с Лиллой установили, что тип, который метеором проносится в своем «Фиате-1000» требуя себе дорогу, в восьми случаях из десяти стремится приобщить вас к списку своих побед как раз перед самым концом своей сумасшедшей прогулки.
Но теперь мы предупреждены…
И еще одно. Никогда не спорьте с ними, у них всегда наготове аргумент: «Значит, в вашей стране нет правил движения?» Но в голосе и интонации слышится иное: «Легко врать тому, кто приехал издалека». И еще: «И угольщик хозяин у себя дома». Таким образом, иностранец всегда оказывается неправ. А поскольку по-итальянски они говорят, конечно, быстрее вас, вам остается лишь один шанс из ста выйти победителем в споре. Поэтому сохраняйте хладнокровие. Молчите. Благодарите создателя, что остались живы, и молите его охранить вас в следующий раз. Если вы из тех, кто подвержен суетной жажде мести, предлагаю вам такой прием. Сорвите с вашего противника галстук, обнажите его грудь. Можно держать пари, что у него на шее висит медальон в честь какого-нибудь святого. Схватите медальон и благоговейно поцелуйте. Итальянец не дурак. Он поймет, в чем дело, и вы вместе посмеетесь… если только он не разобьет вам физиономию еще до того, как вы прикоснетесь к его воротнику. Ведь итальянцы еще и очень проворны. И упаси вас бог что-нибудь им объяснять. Бесполезно…
Есть и другой способ привести их в чувство. Но он опасен. Я воспользовался им только раз и теперь заявляю, что никогда в жизни не испытывал бóльшего страха. Это произошло на извилистой дороге из Палермо в Монреале. Расстояние между ними невелико, но дорога узка и к тому же стеснена троллейбусным движением. Вооружившись терпением, уважая законы, я тормозил каждый раз, когда троллейбус останавливался, пропуская встречный поток машин. Но вот какой-то на три четверти глухой фанфарон, наседавший на нас уже с километр, поручив свою душу создателю и закрыв глаза, бросился в свалку. Обезумев от страха, я вынужден был взобраться на тротуар и навлек на себя поток проклятий толпы верующих, вышедших из церкви после обедни. Когда входишь в раж, то потом трудно бывает припомнить, какие чувства тебя в это время обуревали. Я помню только, как, охваченный мужской яростью, не обращая внимания на заклинания Лиллы, безумный среди безумных, с артериями, клокотавшими, как выхлопные трубы, я бросился вдогонку за нахалом. Автомобилисту, у которого в глазах все делается красным от бешенства, красный светофор кажется зеленым. Чудом оставаясь невредимым, я несся вперед, делал дикие виражи (которые здесь очень легко удаются кому угодно), преодолевал заграждения, обгонял машины по одной и по две сразу, все прибавляя и прибавляя скорость. Мой враг сидел за рулем вульгарной и древней «Тополиное с кузовом типа «жардиньер» (это значит — тележка зеленщика; но этот зеленщик был козлом в моем огороде). Я должен был рассчитаться с ним или подохнуть в больнице. Был ли тому причиной дух вендетты, которым всегда насыщен воздух Сицилии, или, может, я акробат, только не знал об этом, живя в нормальной обстановке, но я догнал негодяя и смелым маневром, позаимствованным из американских фильмов, принудил его остановиться. Благодарение небу, парень был еще меньше меня ростом. К счастью (для него), у меня не было намерения драться. Из окна машины я стал корить его суровыми, но справедливыми словами: