Но это не все. Эти господа с Юга к тому же еще горлопаны, фанфароны и бабники. Они привозят с собой собственные понятия о законах чести, в любой момент готовы вспомнить о кровной мести и пускают в ход ножи, не задумываясь.
Наш собеседник настроен пессимистически, но он знает, что говорит. Изливши все единым духом, он останавливается, чтобы отдышаться, и, пользуясь этим, я задаю ему вопрос: как может просуществовать семья, имея на прожитие 20 тысяч лир в месяц? Ответ и на этот раз вполне резонен и не отличается от того, что я слышал раньше — в семье ведь работают несколько человек.
— Но, — прерывает его Лилла, — у людей, которые «поднимаются» до Турина, нет никакой квалификации?
Действительно, никакой, соглашается наш собеседник. Это все braccianti — поденщики. Для приложения их скромных познаний в земледелии здесь, на Севере, нет никакой возможности. «Но ведь Верчеллезе самый крупный поставщик риса в Европе?»— восклицаю я и вижу улыбку горькой мудрости: вот какое зло может принести такой фильм, как «Горький рис»[15], вот каким ложным представлениям он помог распространиться.
Он встает и вытирает себе лоб.
— Кончился Верчеллезе. Он пал, этот Верчеллезе. Прощай, рис! И знаете отчего? Из-за отсутствия специализированной рабочей силы! Те, кто приезжают из Апулии и Калабрии, не умеют возделывать рис. Северяне же, которые умеют — или умели — это делать, не хотят получать нищенскую плату. Все теперь едут в Турин. На заводах «Фиат» работают меньше, более регулярно, а зарабатывают больше. По вечерам можно ходить в кино, дансинг, в воскресенье — футбол! Посмотрите только на меню ресторанов — повсюду pasta. Рис подают все реже и реже. Можете сообщить об этом французам.
И в самом деле, в 1942 году по продовольственным карточкам во всей Италии к северу от Болоньи выдавали рис, а макароны — только к югу от нее. Ныне же весь Север принялся за спагетти.
— А священники? — восклицает наш собеседник. — Я бы хотел, чтобы вы сами узнали об их делах. Вот я вам только что говорил о венецианцах[16]. К ним относятся лучше. И знаете почему? Потому что Венеция — один из оплотов клерикализма в Италии. С венецианцами всегда можно быть спокойным. Ни горлопанства, ни беганья за юбками. А их женщины — это замечательные няньки; они, конечно, ханжи в своем благочестии, но весьма благоразумны. Жизнь никогда не заводит их на панель.
Торговый Милан и промышленный Турин — это в некотором роде два сосца, питающие Юг. А Рим — о столице всегда отзываются одинаково — это музей, где полно чиновников.
— И священников! Никогда не забывайте о священниках, если хотите хоть что-то понять в Италии!
Уже поздно, и мы прощаемся. Но наш новый друг не хочет, чтобы мы так быстро покинули Турин. Сегодня вечером мы вместе должны пойти куда-нибудь. А завтра, в субботу, нам покажут одну фабрику. И вот он уже повис на телефоне, используя все свое влияние, настаивает на соединении с междугородной, назначает встречу и вешает трубку.
Когда я поблагодарил его, он ответил великолепной фразой:
— Право, не за что! Разве я не следовал правилам французской вежливости?
Вечером мы знакомимся с его женой. Это живая, изящная, как большинство итальянок, женщина. Нас ведут обедать в «Caval de Bronz’»[17]. Что сказать об этом ресторане? Разве только то, что, если бы не его оформление, он ничем бы не отличался от любого другого в Европе[18]. Потом мы идем в театр. Труппа Джино Черви играет «Кошку на горящей крыше»[19]. Я упоминаю об этом в связи с забавной реакцией моего нового итальянского друга. Он долго хмурил брови, узнавая об очередных радостях и горестях героя, которого великолепно играл Габриеле Ферцетти, и не мог оторвать глаз — как, кстати, и я сам — от Леи Падовани, кошки. Затем, наклонившись ко мне, он внезапно прошептал:
— Почему он не доведет с ней все до конца, вместо того чтобы разводить столько историй? По крайней мере, проверил бы, есть ли у нее склонность к половым извращениям или нет?
На другой день — экскурсия в Альбу и посещение шоколадной фабрики. Меня это интересует потому, что сегодня в Италии есть поколение современных кондотьеров. Сегодня поля их сражений — промышленность. Оливетти, ди Лауро, Ансальдо, Маттеи, Марцотто — вот имена этих конкистадоров, сумевших сколотить себе империи даже в наше время. И у нас во Франции есть, наверное, такие же могучие капитаны. Но их деятельность менее заметна. Мне кажется, здешним во многом помогают сделки с небом, о которых уже говорилось и с которыми нам придется встречаться в Италии повсюду.
15
«Горький рис» — фильм режиссера Джузеппе де Сантиса, в котором показана эксплуатация сборщиц риса в долине По. —
16
Венеция— это не только те земли, к которым подплывают в гондолах. Область Венеции гораздо обширнее.
18
Мы лишь три раза обедали в незаурядных ресторанах — в Турине, Сан-Джиминьяно и Фьезоле. Вообще же в Италии рестораны самые обычные. Повсюду светлые тона стен, белые скатерти (даже не клетчатые). Характерное убранство — бутылки кьянти и салями свешиваются с потолка. Это бывает и в Париже. Можно сказать, что в Италии нет ресторанов, а одни столовые.
Попутно мы тщетно искали гастрономические традиции в ресторанах. Во Франции говорят об омлете мамаши Пуляр и цыпленке мамаши Фийу. В разных районах страны у ресторанов есть свои фирменные блюда. Парижане могут проехать 300 километров, чтобы пообедать в Солье, издаются специальные путеводители для моторизованных гурманов. В Италии нет ничего подобного. Лилла спрашивала повсюду о специальностях ресторанов. Ответ был один— la pasta. Иногда с одним соусом, иногда с другим, чаще всего соус из vongole (род мидий). С настоящей — и чудесной — итальянской кухней можно познакомиться только у кого-нибудь дома, на семейном обеде. Единственное исключение — болонский соус, который, если можно так выразиться, обошел весь мир, и bistecca (бифштекс) по-флорентийски, который теперь подают во всей Италии.