Но покрутившись в тени у ворот, Бильбо понял, что снаружи скоро вечер, ночь, холод и ветер, а у него только мокрые подштанники и ни крошки еды. В шахту обратно он идти не хотел ни за какие коврижки, хватит с него озабоченных гномов. Бильбо устало привалился к стене и обхватил себя ладонями.
Оставался Торин.
Ему было страшно соваться к нему и о чем-то просить, но другого выхода не было, поскольку, как выяснилось, гномий член в зад можно было получить где угодно - в купальне, на груде угля в шахте, а не только в ториновой спальне. И вот сейчас он сидел в этой самой спальне, постепенно отогреваясь, и вновь считал минуты до прихода Торина.
Делать было нечего, наевшись и напившись горячего вина, он разгуливал по покоям в лазурно-синем кафтане, как в плаще полководца. Слонялся из угла в угол и чиркал найденным в камине углем по стенам, не найдя чистой бумаги. Почиркал по гладкой входной двери, но ничего не вышло, уголь не оставлял и следа. Зато в уборной они были выкрашены светлой краской, и рисовать углем было одно удовольствие. Бильбо провозился там до вечера, вновь пачкая ладони, пока солнце не зашло окончательно. Тогда он вернулся в комнату, прилег на кровать и попытался поспать.
Но задремать не удалось.
- Спишь? - негромко спросил Торин, заходя внутрь. Бильбо испытал горячее желание притвориться спящим, но Торин уже коснулся его плеча, потеребил, погладил по шее.
- Уже нет, - выдохнул Бильбо и посмотрел на него из-под полуприкрытых век. Торин прижался вдруг губами к его лбу, закрыл глаза и замер.
- Жара вроде нет, - сказал он, - горло не болит?
- Нет, - сипло выдохнул Бильбо, ни живой, ни мертвый. Не знал, чего от Торина ожидать - то ли назад в шахту отошлет, то ли возьмет силой прямо сейчас. Как Бильбо уже убедился, Торин был совсем непредсказуем. А тот, чуть усмехнувшись, поднялся на ноги, зажег масляные лампы, столько, что в спальне стало светло как днем.
- Сядь, - велел он, вернувшись, стянул кафтан с его плеч. Бильбо послушно сел и закрыл глаза, почувствовал прохладную влажность на плече.
- Что это? - спросил он тихо, не дергаясь и не двигаясь с места.
- Мазь от рубцов, - Торин аккуратно размазал ее, массируя похудевшие хоббичьи плечи. Ощутив, как тот подрагивает и подается, чуть выгибаясь в его руках, Торин спустился ниже к лопаткам и погладил его так, как ему давно хотелось.
- Зачем ты это делаешь? - тихо спросил Бильбо.
- Хочется. Где-нибудь еще болит?
- На лодыжках мозоли.
Торин с удивлением рассмотрел его ноги, растирая ступни осторожно, чтоб не содрать поджившую кожу.
- Я не ношу обувь, нет у нас такого обычая. А ваши сапоги мне натерли, - пожаловался Бильбо.
Торин молчал, натирая его мазью, чувствовал, как совесть грызет, не просто грызет, а поедом ест. Раздетый хоббит на его широкой постели выглядел растерянным и совсем беззащитным. Торин отер ладони о салфетку, взял гребешок и причесал Бильбо, пригладил торчащие вихры. Не сдержался, вынул из-за пазухи тонкую золотую цепь, попытался приладить так, чтоб та красиво свисала с островерхого уха на светлое, округлое плечо.
Бильбо, не двигаясь и задержав дыхание, поднял взгляд:
- Что ты делаешь?
- Смотрю, к лицу ли тебе золото, - Торин пожалел, что не взял украшений. Сейчас хорошо было бы нарядить хоббита, тем более что тот сидел спокойно, не вертелся и не дергался понапрасну. Торин поджал губы и облизнул их.
- Я что, кукла? - часто задышал Бильбо, - или девица, чтоб украшения носить?
- Украшения и мужчинам к лицу, - Торин взял его за плечи, прижался кончиком носа к его щеке и поцеловал, по-хозяйски властно размыкая губы, но вместе с тем нежно. А Бильбо замер, затих, словно разучился дышать, золотая цепь прошуршала еле слышно, свалившись вниз юркой змейкой. На поцелуй он не ответил, не обнял Торина, но и оттолкнуть его не посмел.
- Чего ты такой сдержанный да скованный?
- Кандалы сними - буду раскованный, - пробормотал Бильбо.
- Что тебе опять не по нраву? Опять все не так, - скрипнул зубами Торин, взял его ладони в свои и стиснул крепко. - Что не так, отвечай.
- Я тебя боюсь, - признался Бильбо, - до потери пульса.
- Надо же, - усмехнулся Торин, - а разговариваешь со мной как военный сотник.
- Слова - мое единственное оружие, - выдохнул Бильбо и закрыл глаза, но Торин ничего не сделал, все еще держа его небольшие, аккуратные пальцы в своих, такие маленькие по сравнению с его собственными. Ногти хоббита были обломаны, заусеницы лохматились. Торин с интересом рассмотрел его пальцы, понял, что хоббит не лжет, и вдруг что-то словно щелкнуло в голове. Вместо наглого, нахального типа вдруг увидел Бильбо, действительно напуганного, растерянного не понарошку. Слабого, по сравнению с гномами, но при этом достаточно сильного, чтоб пытаться дать Торину отпор. Торин вконец отчаялся понять, что и как делать с хоббитом, как приучить его к себе. Силой бесполезно было действовать, власти он тоже не поддавался.
- Снимай подштанники и ложись на живот, - велел Торин, потянул себя за шнуровку рубахи.
- Торин… - только и проговорил Бильбо тоскливо, но все же завозился с лямками, кое-как развязал и улегся лицом вниз, вновь накрыв голову руками.
- Я тебя не обижу, - пообещал Торин, глубоко вдыхая и стараясь не смотреть на аппетитный круглый зад. Разделся наскоро и лег рядом, потормошил хоббита, вцепившегося зубами в подушку.
- Расслабься.
- Зачем? - тихо простонал тот, - делай все быстрее, пожалуйста.
- Я тебе что сказал? Сказал, что не обижу, - Торин лег совсем рядом, привлек его к себе, - или я тебе совсем несимпатичен?
- Ты получше других, - задумался Бильбо, оторвался от подушки и посмотрел на него.
- Каких еще других?!
- Ну там, в купальне…
- Ты с кем-то любился в купальне?
- Нет, - заворчал Бильбо, - ни с кем я не любился.
- Почему ты сразу не сказал? - Торин приподнялся, присел на кровати, - кто это был? Я настрого запретил трогать тебя.
- Не знаю, кто, он не из моего спуска. И это неважно, потому что из купальни я сразу сбежал. К тебе.
- Ишь, какой, - усмехнулся Торин, сунулся в очередную банку пальцами и велел:
- Ложись, как тебе удобнее.
Бильбо засопел, свернулся на боку, остро ощущая собственную наготу и уязвимость, закрыл глаза, почувствовав влажно-скользкое прикосновение. Палец не пихался внутрь с силой и напором, нет, просто поглаживал, отчего было стыдно-приятно до красных ушей.
- Чего сопишь? Опять, небось, больно? - усмехнулся Торин.
- Нет, - Бильбо прижал ладони к лицу, ощутив их прохладу.
- Хорошо? - не унимался тот.
- Хорошо. Продолжай… - сглотнул Бильбо, почувствовав, как палец, густо и обильно смазанный, входит внутрь, размыкая плотно сжатые мышцы.
А Торин, ощущая его полностью в своей власти, с колотящимся от похоти и страсти сердцем, едва сдерживал себя, изучал Бильбо, запоминая, от чего тот кривится болезненно, а от чего вспыхивает, как факел, и сжимает губы. Пальцем, конечно, было и вполовину не так приятно, но зато хоббит не вопил, не плакал от боли и не просил прекратить. Да и влажные внутренние стеночки, обхватывая палец, тянули внутрь, словно посасывая, доверчиво и зовуще. Торин прикусил язык, чтоб не сойти с ума от нахлынувших ощущений, провел пальцами по худому, чуть подрагивающему животу хоббита, поворошил мягкие волоски в паху и обхватил полувставший член, почти исчезший в его кулаке.
Принялся ласкать, не спуская глаз с хоббита, непрерывно постанывающего и кусающего себя за ребро ладони.
- Торин… - только и выдохнул Бильбо, спустив ему в ладонь, закрыл глаза стеснительно и накрылся подушкой для верности. Торин усмехнулся и вновь взялся за салфетку.