Она толкнула меня вперед, сама повернулась и побежала.
Я пошел за ней на расстоянии, я хотел убедиться, что ей ничто не грозит.
Вот Марьям достигла первых плетней аула, пошла по отдаленным улочкам, наконец, я перевел дух: зашла в дом своей матери. В окне зажегся свет и долго не потухал. Я открыл калитку во двор к Юсупу, присел на улице в их садике.
Если Марьям пройдет в дом мужа, она пройдет мимо меня, и я сумею ее проводить, а если будет нужно, то и защитить.
Я ждал долго, Марьям все не шла. Потом в домике погас свет, и я понял, что она осталась ночевать у своей матери.
Я уехал в город ранним утренним поездом, чтобы не опоздать на службу.
Утром, сидя у себя в кабинете за рабочим столом, перебирая срочные бумаги, — а их накопилось множество — я вдруг подумал, что было бы, если б Марьям согласилась приехать? Ночью все кажется простым и легким, утром, при свете дня, видишь гораздо зорче.
«Правильно поступила Марьям, что не согласилась на мое опрометчивое предложение, — благодарно подумал я. — Ведь Зарипат мне сына никогда не отдаст. Мой сын будет расти без отца, а я буду воспитывать детей Марьям, так похожих на Хасая… Или она оставит их мужу? При живой матери ее дети будут расти сиротами. Марьям изболеет вся душой, и я буду тому виной. Нет, на это я не мог согласиться. Все должно оставаться так, как есть, жизнь не повернешь вспять», — решил я.
Недели через две я вернулся с работы злой и усталый, опять сцепились с начальником… Бросил на стол портфель, молча прилег на диван и принялся читать газеты.
Жена возилась на кухне, она была молчалива и задумчива. Когда я пришел, смерила меня холодным, отчужденным взглядом. Я понял, она чем-то была недовольна. Но выяснять, почему у нее плохое настроение, мне не хотелось…
Я устал, был зол и мог неосторожно еще больше ее обидеть. «Ничего, отойдет», — решил я и закрыл глаза, готовясь уснуть.
Но Зарипат не выдержала, подошла ко мне и сухо буркнула:
— Это читай! Она пишет, — и бросила на раскрытую газету распечатанный конверт…
«Она» — это Марьям. Я никогда не говорил Зарипат о Марьям. Но она откуда-то знала все. Удивительный в этом отношении народ женщины — почище десятерых Шерлок Холмсов.
Стараясь быть спокойным и равнодушным, я начал читать письмо Марьям. Я знал: Зарипат следит за каждым моим движением. Марьям писала: «Я ушла от него, но это тебя ни к чему не обязывает. Прошу об одном: помоги мне устроиться в медицинское училище. 17-го я приеду в город. Если можешь, встреть меня на вокзале, устрой в гостиницу, там у вас почему-то никогда нет мест, а в городе у меня близких знакомых нет. Я боюсь, что без твоей помощи сама ничего не сумею сделать. Одно я знаю — жить так, как я жила раньше, больше не могу — я человек…»
Я знал, что Марьям всегда мечтала стать врачом, она осталась верной себе. «Да, я должен ей помочь, должен помочь во всем, а там будь что будет!» — решил я. Разделся и лег в постель, мне не хотелось начинать разговора с Зарипат… Дальше в лес — больше дров. Я притворился спящим.
Зарипат уложила сына спать, разделась и легла в постель рядом со мной. Я еще ровнее стал дышать, еще крепче закрыл глаза.
Всю ночь я почти не спал. В полумраке ночника, сцепив на голове руки, я смотрел в потолок и думал: «Это меня ни к чему не обязывает. Она предоставляет мне полную свободу, она боится меня связать, боится быть обузой, она больше всего хочет самостоятельности, хочет чувствовать себя свободным человеком…» И тут же ревниво подумал: «Марьям только 24 года — ей слишком еще рано обрекать себя на вечное одиночество». Связать свою жизнь с Марьям, я чувствовал, что не смогу, но и не мог допустить даже мысли, что это сделает кто-нибудь другой. «Пусть учится, ей надо учиться, — великодушно решил я. Уйти от мужа — не всегда значит искать другого мужчину».
Я чувствовал, что Зарипат тоже не спит, притаилась и обиженно думает о том, с каким плохим человеком свела ее судьба, думает о своем несчастье; мало радости видела она в супружестве.
Я раньше не знал, а сейчас все больше и больше убеждаюсь: можно жить под одной крышей, есть за одним столом, спать в одной постели, носить одну фамилию, но оставаться далекими и чужими людьми, живущими разными судьбами.
Ночь близилась к концу, когда Зарипат вдруг повернулась ко мне и спросила:
— Значит, ты все-таки решил идти ее встречать?
— Она товарищ моей юности, мы с ней учились в одной школе, мы росли в одном ауле. Как же мне не пойти ее встретить, не помочь ей? — вопросом на вопрос ответил я.
— Может, и в дом приведешь?