Сон: прошелся наждаком по коже, отполировал ногти алмазной пылью, снял с него скальп, засыпал песком глаза.
Не слишком красочное описание. Но почти буквальное. Именно это и случилось за ночь.
Парети глянул в зеркало и отшатнулся.
Если от секса с этой гребаной Флинн бывает такое, я пойду в монахи.
Он был совершенно лыс.
Редеющие волосы, которые он откидывал со лба в предыдущую смену, пропали. Череп гладок и бледен, как хрустальный шар предсказателя.
Ресниц нет.
Бровей нет.
Грудь безволоса, как у женщины.
Лобок оголен.
Ногти почти прозрачны, точно с них сошел верхний, сухой, мертвый слой.
Парети снова глянул в зеркало. Он увидел себя... более или менее. Не то чтобы слишком менее: пропало едва ли больше фунта. Но это был очень заметный фунт. Волосы.
Полный комплект бородавок, родинок, шрамов и мозолей.
Защитные волоски в ноздрях.
Колени, локти и стопы облиняли до нежно-розового цвета.
Джо Парети сообразил, что все еще сжимает бритву, и отложил ее. И несколько бесконечных мгновений, завороженный ужасом, смотрел на свое отражение. У него появилось жуткое ощущение, будто он знает, что случилось. "Я в глубокой дыре", - подумал он.
Джо отправился искать фабричного доктора. В лазарете врача не оказалось. Парети нашел его в фармакологической лаборатории. Врач бросил на Джо короткий взгляд и повел в лазарет. Где и подтвердил подозрения Парети.
Фамилия врача была Болл; то был тихий, аккуратный, очень высокий, очень худой, полный неизбывной профессиональной зловещности человек. При виде безволосого Парети обычно мрачный доктор заметно повеселел.
Парети ощутил, как у него отнимают человеческое начало. Следуя за Боллом в лазарет, он был человеком; теперь он превращался в образец, в культуру микробов, подлежащую рассмотрению под макроскопом.
- Хм, да, - произнес врач. - Интересно. Будьте добры, поверните голову. Хорошо... хорошо... отлично, теперь моргните.
Парети повиновался. Болл пошуршал бумагами, включил камеры видеозаписи и, тихо мурлыкая, принялся раскладывать на подносе сверкающие инструменты.
- Само собой, вы ее подхватили,-добавил он, словно спохватившись.
- Подхватил - что? - вопросил Парети, надеясь, что получит иной ответ.
- Болезнь Эштона. Можете называть ее говенной заразой, но мы ее зовем болезнью Эштона, по первому больному. - Доктор хихикнул. - А вы что думали что у вас дерматит?
Парети показалось, что он слышит призрак музыки, органы и арфы.
- Ваш случай, как и все остальные, атипичен, - продолжал Болл, - но это в нем и является типичным. У болезни есть и совершенно дикое латинское название, но "Эштон" тоже сойдет.
- В жопу это все, - прорычал Парети. - Вы полностью уверены?
- А почему вам, спрашивается, платят за риск, и какого дьявола меня на борту маринуют? Я вам не терапевт какой-нибудь, а специалист. Конечно, я уверен. Вы будете шестым зарегистрированным случаем. "Ланцет" и "Журнал АМА1" очень заинтересуются. Да, если хорошо подать, и "Сайентифик Америкен" может тиснуть статейку...
- Для меня-то вы что можете сделать? - рявкнул Парети.
- Предложить глоток отличного довоенного бурбона,- ответил доктор Болл. Средство неспецифическое, но, я бы сказал, общеукрепляющее.
- Кончай мне мозги гребать! Это не смешно! Еще что-нибудь можешь сказать, ты, специалист?
Болл, кажется, только тут заметил, что его черный юмор встречают не с бурным энтузиазмом.
- Мистер Парети, медицинская наука не признает ничего невозможного, даже прекращения биологической смерти. Но это высказывание чисто теоретическое. Мы можем делать очень многое. Мы можем положить вас в госпиталь, накачать лекарствами, подвергнуть облучению, смазывать едкими жидкостями, равно как проводить эксперименты по гомеопатии, акупунктуре и прижиганию. Но, кроме больших неудобств, результата вы не получите. На нашем нынешнем уровне знаний болезнь Эштона представляется неизлечимой и, увы, приводящей к смерти.
На последнем слове Парети громко сглотнул.
Болл неприятно улыбнулся и заметил:
- Расслабьтесь и получайте удовольствие.
- Ах ты, трупный сукин сын! - Парети в гневе шагнул к нему.
- Прошу простить за мое легкомыслие, - поспешно проговорил врач, - знаю, у меня нет чувства юмора. Я не радуюсь вашей судьбе... нет, действительно... я рад, что у меня появилась настоящая работа. Но вы, как я вижу, не слишком много знаете о болезни Эштона. Жить с ней не так и тяжело.
- Но вы только что сказали, что она приводит к смерти!
- Именно. Но к смерти приводит все, включая здоровье и саму жизнь. Вопрос в том, как долго вы проживете и как именно.
Парети вяло опустился в шведское релаксационное кресло, которое поднятием подножников превращалось в ложе для абортов.
- По-моему, вы сейчас будете читать мне лекцию, - пробормотал он, внезапно обмякнув.
- Простите. Я просто извелся от скуки.
- Ну давайте, давайте, Бога ради. - Парети устало помотал рукой.
- Ну, ответ несколько неоднозначен, хотя и не без приятных сторон, сознался Болл с энтузиазмом. - Я уже сказал, что, по моему мнению, самое типичное в этой болезни - ее нетипичность. Давайте рассмотрим ваших сиятельных пред
___________________
1 АМА-Американская Медицинская Ассоциация.
шественников. Случай первый - скончался в течение недели после заражения, предположительно от легочных осложнений...
Парети сморщился.
- Проехали, - потребовал он.
- Ах, но случай второй! - промурлыкал Болл. - Вторым случаем был Эштон, тот самый, по которому назвали заболевание. Он стал разговорчив до эхолалии1. В один прекрасный день он начал левитировать перед довольно большой толпой зрителей. Он висел на высоте восемнадцати футов без видимой опоры, держа перед толпой речь на загадочном языке собственного изобретения. А потом растворился в чистом воздухе, и больше о нем ничего не слышали. Оттуда и пошла болезнь Эштона. Случай третий...
- А что случилось с Эштоном? - перебил его Парети с некоторым оттенком истерии в голосе. Болл молча развел руками. Парети отвернулся.
- Случай третий обнаружил, что может жить под водой, но не в воздухе. Он довольно счастливо прожил два года в коралловых рифах близ Марафона во Флориде.
- Ас ним-то что случилось? - осведомился Парети.
- Его прикончила стая дельфинов. Первый зафиксированный случай нападения дельфинов на человека. Мы долго удивлялись, что же он им такого сказал.
- А остальные?
- Номер четвертый на данный момент живет в сообществе Провала Озабль. Держит грибную ферму. Разбогател. За исключением облысения и потери мертвых слоев кожи (в этом ваши случаи, кажется, идентичны), мы не смогли найти никаких признаков заболевания. С грибами он обходится просто мастерски.
- Звучит неплохо, - Парети приободрился.
- Возможно. Но вот номеру пятому не повезло. Совершенно невероятная дегенерация внутренних органов, сопровождаемая наружным их ростом. Вид у него при этом был абсолютно сюрреалистический - сердце болтается слева под мышкой, кишки намотаны на талию, и тому подобное. Потом у него начали расти хитиновый экзоскелет, антенны, чешуя, перья - словно его тело не могло решить, во что же ему превратиться. Наконец оно сделало выбор - анаэробный вид дождевого червя, довольно необычно. Последний раз его видели, когда он закапывался в песчаные дюны близ Пойнт-Джудит. Сонар следил за ним несколько месяцев, до самой Центральной Пенсильвании.
Парети передернуло.
- Там он помер?
Болл снова молча развел руки.
- Мы не знаем. Может быть, он лежит там в норе, неподвижный, высиживает партеногенетические яйца невообразимого нового вида. Или перешел в предел всех скелетных форм- в мертвый, неразрушимый камень.
Парети сжал безволосые руки и по-детски вздрогнул.
- Го-осподи, - прошептал он, - ничего себе перспективочка. Только об этом всю жизнь и мечтал.
- Ваш конкретный случай может оказаться приятным, - осмелился вставить Болл.
Парети глянул на него с неприкрытой злобой.
- Ну, ты непрошибаемый ублюдок! Сидишь тут под водой и хохочешь до колик, пока говно жрет какого-нибудь парня, которого ты в жизни не видел. Как ты развлекаешься, интересно - тараканов жаришь и их вопли слушаешь?