***
Всё произошло быстро. Нельзя сказать, что Славик не ожидал подобного окончания своей службы, ситуация назревала как гнойник, как болячка на самом видном месте – и знаешь, что подойдёт к концу, и всё равно решение приходит неожиданно и больно.
Это была Лика. Та самая Лика, что первая воспользовалась Ходоком и заглянула туда, где людям живым быть не полагалось.
Лика была частой гостьей комплекса на берегу моря. Она «перелюбила» почти весь персонал, была мила и очаровательна со всеми и в конце концов устроилась там на работу. Она стригла волосы и следила за гигиеной постояльцев, делала маникюр, педикюр и прочие процедуры. Славик встречал её то тут, то там на этажах своего и соседнего корпусов и понимал, что Лика спит с постояльцами, или с сиделками, или со всеми вместе разом, и не удивился, когда узнал, что она даже отказалась от собственного жилья и переехала в дом у моря навсегда со всеми своими скромными пожитками. Как ночной мотылёк, она прилепилась к этому месту, перелетала из одной квартиры в другую, трясла крылышками и всех очаровывала своей неприхотливой красотой.
Её обожали, она отвечала взаимностью. Куда подевалась та подозрительная расчётливая лошадь из дорогого ресторана, Славик не представлял. Её стёрли.
– Любовь, секс, наслаждение, добро, – повторяла она, как мантру, свои ориентиры. – Славик, солнышко, доставить тебе удовольствие? Мне не сложно!
Славика забавляли эти перемены, но он не пользовался Ликой и её добротой, а предпочитал наблюдать со стороны. Пока не застукал её в комнате своего клиента. Проводника.
Он вернулся в квартиру после ночной прогулки, которую совершал каждый вечер после отбоя. Он навещал условленное место для встречи с заказчиками, забирал сообщения, пробегал три километра по пляжу для улучшения физической формы. Частые контакты с женщинами довели его до этого греха, он начал смотреть на себя их глазами и не увидел ничего привлекательного. Молодой, всего тридцать, но дряблый, округлые женственные плечи, мягкий живот, лишние складки на подбородке. Много месяцев подпольной работы Ходоком, пробежки к тайнику и нервы сделали своё дело, и Славик заметно подтянулся, исхудал, и даже немного окреп в плечах, и теперь больше походил на того идеального мужчину, которого видела в нём мама, умершая больше десяти лет назад. Она обещала ему прекрасное будущее, верила в то, что он станет сильным красивым человеком и совершит немало достойных поступков. Эх, мама, мама.
Ещё Славик ходил по набережной в надеже встретить Катю. Он уже перестал ждать её звонка с благодарностью, но всё-таки надеялся, что она появится однажды на этом участке променада, пройдёт мимо, узнает его, порадуется переменам в его облике, может быть, даже согласится выпить чашку кофе в его компании. Но Катя не появлялась.
Итак, Славик вернулся в квартиру, стянул с себя мокрую от пота футболку и, перед тем как отправиться в душ, заглянул к старику в спальню.
Лика сидела у постели инвалида и нежно касалась его руки, в то же время жадно всматривалась в невидимую Славику бесконечность.
– Что ты здесь делаешь? – зашипел на неё Славик и, если бы она не сидела в дальнем углу, между кроватью и окном, схватил бы её и вытащил из спальни силой.
– Тссс, – зашептала Лика и, оторвавшись от старика, вынырнула в реальный мир, – я дала ему виагру.
Она захихикала.
– Что?!
– Да ладно, шучу, – она показала синюю таблетку Славику. – Хочешь?
Она посмотрела на него, оценила его вид, полуобнажённый, он нависал над нею, кипя от злости.
– Думала подмешать в чай и посмотреть, что будет, – продолжила Лика. – Представляешь, я восседаю на нём голая, а вокруг меня эти! Тянутся, смотрят, страшно и так классно! Это сама любовь!
Чай. Славик посмотрел на прикроватную тумбу. Чашка с ромашковым настоем, которую он готовил старику каждый вечер и в которую машинально подмешивал снотворное, стояла не тронутая, а это значит, что старик спит не глубоко!
В ту же секунду он почувствовал холод прикосновения на собственном запястье. Погружённая во мрак спальня исчезла, утонули большие окна с видом на спокойное море, белые занавеси и пушистый ковер на полу – всё это покрылось телами, серыми, розовыми, чёрными, синими, с кровоподтёками и ранами. От неба и до края горизонта были только тела, под ногами стелился настил из обрывков, обрезков и ошмётков. И только старик и Лика оставались прежними.