Отодвинув загораживающую проход мебель и выйдя на улицу, я был поражен тем, как обычно все выглядело. Все также пели и летали над головой птицы, дома такие же, как прежде, машины все еще припаркованы на подъездных дорожках и вдоль улиц.
Но был этот запах. Его невозможно ни с чем перепутать. Вонь разлагающихся трупов.
Свернув за угол, я натолкнулся на первое тело. Я знал его. Пэт Дэвон, владелец СэвенИлевена[1] ниже по улице. Даже для того, чтобы понять причину смерти, я не мог на него смотреть. Запах был непереносим. В горле поднимался комок, но я подавил позыв. Еда была слишком ценной, чтобы тратить ее понапрасну.
Тут я услышал шаги.
Это был такой непривычный звук. Звук, который я так давно не слышал. Страх пробрал меня до костей именно из-за его непривычности.
Я медленно повернулся.
Он был в паре кварталов от меня, но на улице было так тихо, что звук легко доносился с такого расстояния. Он не был человеком. По крайней мере, в моем понимании этого слова. Это было понятно по раскачивающейся походке и по рукам, болтающимся, как плети.
Мой первый зомби. Во плоти.
Он тоскливо и протяжно застонал. Я тут же испугался за свой мозг. За свою жизнь я просмотрел столько фильмов про зомби, что не мог избавиться от стереотипов. В новостях постоянно говорили, что эти зомби ничем не похожи на киношных. Но я все равно думал, что они охотятся за моим мозгом.
Я медленно попятился. И, конечно же, запутался в собственных ногах.
Металлическая бейсбольная бита с гулким, отраженным от пустых домов, звуком упала на асфальт. Я с трудом поднялся.
Зомби прекратил стонать.
Вместо этого он уставился на меня.
В Дэйтлайн была статья о том, на что, по мнению ученых, реагируют зомби. Они в мгновенье ока превращались из шаркающих, неуклюжих мертвяков в неистовую атакующую машину, по сравнению с которой акулы отдыхали. Говорили, что это, возможно, токи в мозгу, которые начинают циркуляцию. Они побуждают к насилию, и им нужно каким-то образом избавиться от высвобождающейся энергии. Почему — неизвестно.
Сторонники теорий заговора считали, что это результат бактериологического эксперимента, который тайно проводили военные.
Но ни одна из этих теорий не пришла мне в голову, когда моя жизнь висела на волоске.
Куда подевалась неуверенная походка? Движения оставались неестественными, но скорость возросла невероятно. Я побежал, но его шаги быстро приближались. Недели, проведенные взаперти, давали о себе знать одышкой, и я понимал, что мне не добраться до укрытия.
Поэтому я остановился и повернулся.
Он даже не остановился, настолько велико было его желание причинить вред.
Я сжал биту в руках, надеясь, что держу ее правильно. Это Майк был спортсменом, не я. Единственные соревнования, до просмотра которых я снизошел, были Супер Кубок и Олимпийские Игры. Я вспотел, дыхание сбилось. Но дыхание зомби стало громче.
Глупо, но я вдруг услышал, как ору:
— Мозгов моих захотел, сукин сын?
Мой голос был громким, хриплым и торжествующим. Я давно уже ни с кем не говорил, так что звук получился немного скрипучим. Я с удовольствием снова услышал себя.
— Попробуй забери!
Когда он приблизился ко мне настолько, что почувствовался запах его немытого тела и грязной одежды, я взмахнул битой. Удар прошел по касательной, задевая плечо, но все же задержал его на мгновенья. Я ударил снова, целясь в голову. Он зашипел и снова застонал, в глазах горела ярость. Я двинул ему в челюсть так, что заболело плечо, и тут же заорал от отвращения, услышав звук ломающейся кости.
Он упал на землю, и это был мой шанс. Я ударил снова. И снова. И снова. Его стоны стали булькающими из-за заполнившей рот крови. Красные вязкие капли слетали с биты при каждом взмахе. Но я не мог остановиться. Пока он окончательно не сдох.
Пока его череп не раскололся, и я не увидел серую массу.
Именно в этот момент он перестал двигаться и издавать звуки.
На улице снова наступила тишина.
Его кровь начала стекать на тротуар, и я отступил. На бите запеклась кровь и кусочки мозга. Снова подступила тошнота, но в этот раз я не смог сдержаться и меня стошнило прямо на месте, рвота влилась в небольшой, сотворенный моими руками, ручей.
Я не мог поверить, что кого-то убил.
Умом я понимал, что это была самозащита. Что или он, или я. Так почему же мне так херово?
Мне хотелось с кем-нибудь поговорить, чтобы кто-то заверил меня, что все будет хорошо. Но я знал, что даже если бы и был кто-то, кто попытался бы меня успокоить, это была бы откровенная ложь.