— Давай, — скомандовал он.
Я стянул куртку и начал снимать рубашку, когда он стал расстегивать штаны. Я прикрыл глаза и беззвучно извинился за мою слабость перед Майком. Когда я снова их открыл, он стягивал боксеры. Его член уже стоял, почти прижимаясь к животу. Я подошел к нему и взял его в руку. Но когда я попытался поцеловать мужчину, он отстранился.
— Я не гей, — сказал он.
— О? — Смешно, а мне казалось, он хотел, чтобы я ему подрочил.
— Просто, чтобы ты знал. И не подумал ничего плохого.
— Я не ожидал предложения руки и сердца.
— Это просто секс. Есть проблемы?
Я ненавидел себя за то, что делаю, но покачал головой. Похоже, я был просто в отчаянии. Мой собственный член предательски натягивал трусы.
Такого согласия для Ричарда было достаточно. Он рывком стянул мои плавки, полностью беря контроль на себя. Они все еще болтались у меня на лодыжках, когда он укладывал меня на пол. Он управлял мной, как куклой, поворачивая меня так, что я оказался на четвереньках, ягодицы задраны, предлагая ему делать со мной все, что заблагорассудится.
Я услышал, как он разрывает упаковку презервативов и натягивает латекс на член.
Он не шутил, когда говорил, что не гей. Он даже не пытался подготовить меня. Только что головка его члена упиралась мне между ягодиц, и тут же он жестко и полностью вошел. Я закричал, но он не остановился, продолжая двигаться вперед.
Было больно. Иногда он задевал простату, и мой член дергался, но это приносило мало удовольствия. Комната наполнилась моими стонами, которые грозили перерасти в крики, шлепаньем яиц по ягодицам, и его удовлетворенным мычанием. Или это было признаком удовлетворения? В данный момент я ничем не отличался от дырки, в которую можно было засунуть член.
Моя задница горела, но, похоже, он уже был готов кончить. Балансируя на одной руке, я, чтобы избавиться от напряжения в члене, довел себя до формального оргазма. Кончив, Ричард обмяк у меня на спине, грудь в поту. К этому моменту все, чего я хотел — чтобы он слез. Я не хотел, чтобы он использовал еще хоть один презерватив из этой коробки.
Когда он вынул член, это было такое облегчение. Он даже не завязал презерватив, а просто бросил его в огонь.
Ричард начал одеваться.
— Спасибо.
Я пробормотал что-то неопределенное и упал на задницу, мои плавки все еще болтались между ног. Натянув их, я с раздражением заметил следы собственной спермы на деревянном полу.
— Хочешь сигарету? — спросил Ричард.
Я кивнул, просто чтобы чем-то заняться. Он копался в карманах джинсов, а я продолжил одеваться. Мужчина прикурил сигарету и передал мне. От первой затяжки мне захотелось закашляться, но я подавил позыв. Я все еще смотрел на его губы, желая поцелуя, чтобы напомнить себе, как это — целоваться. Но даже если бы он и захотел, поцелуй был бы таким же жестким, как и наше совокупление. Без него мне будет гораздо лучше.
Ричард присел на диван и посмотрел на меня.
— Если хочешь, сделай себе еще кофе. Этого добра у меня навалом.
Его предложение позволило мне уйти из комнаты, от которой меня уже тошнило.
— Ты будешь?
— Конечно.
Я ушел в кухню и включил воду. На ферме, похоже, был резервуар. Поплескав на лицо, я оперся на раковину. Меня тошнило, но я сдержался.
— Прости, Майк.
— Прости, я.
Из гостиной донесся храп. Я улыбнулся маленьким милостям судьбы. Схватил рюкзак и прокрался через гостиную к входной двери, бросив последний взгляд на Ричарда — единственного человека, которого я знал, но с которым не мог остаться. Черт, я даже не знал, хотел ли Ричард, чтобы я остался. Стоит ли делиться провизией ради теплого тела для секса?
Я не хотел выяснять.
Я снова шел по дороге. И к тому моменту, как он проснется, буду уже очень далеко.
Часть IV
Всю следующую неделю я путешествовал, пересаживаясь с одной машины на другую, когда заканчивался бензин. Когда-нибудь мне придется научиться выкачивать топливо из баков на станциях вручную. Я пытался заправиться на некоторых из них, но без работающей автоматики все мои усилия были тщетны.
Выбранная мной модель поведения работала.
С момента злополучной встречи с Ричардом других выживших мне не попадалось. Чему я был несказанно рад. Я все еще был зол на себя за то, что произошло, и за то, что я позволил с собой сделать. Возможно, человеческая раса действительно прекратила свое существование, раз мы были единственными оставшимися после апокалипсиса экземплярами.