Нам не сообщали о ходе операций на других участках фронта и вообще о событиях в Корее. Это вызывало постоянное недовольство среди наших солдат. Обычно в подразделения поступали некоторые разведывательные сводки, но офицеры редко доводили их до солдат. Не информировали нас и о ходе проводимых нашими войсками операций. Мы знали только одно: атаковать или оборонять данную высоту. Не представляя общей обстановки, мы никогда не знали и не могли понять, что на первый взгляд незначительная задача, которую нам приходилось выполнять, может оказаться очень важной для операции в целом.
Трудно воевать, когда у тебя нет ясного представления о целях войны и ее перспективах, а у нас действовало известное армейское правило, которое нам постоянно повторяли: «Солдату думать не положено, он должен только действовать». Хотел бы я знать, какая армия может успешно воевать, если ее солдаты не думают хотя бы несколько минут в день.
Если не считать фанатического напутствия, с которым к нам обратились перед отправкой из Гонконга, ничего вразумительного мы не слышали. Нам не говорили, зачем нас послали в Корею и за что мы должны сражаться. Мы даже не знали, что ООН вновь подтвердила свои первоначальные резолюции по корейскому вопросу и что члены нашего парламента официально потребовали внести ясность; в этот вопрос.
Если бы нам теперь сказали, что мы все еще «возглавляем поход за свободу» и тем самым спасаем себя от участи «рабов Москвы», вряд ли бы мы стали это слушать. Мало кто из нас верил небылицам о Москве. Мы знали, что наша свобода осталась в мирной Англии и что не наше дело навязывать войну Корее и закабалять ее народ. Большинству английских солдат не было никакого дела до Кореи и ее народа, они не питали ненависти к солдатам, воюющим против нас. Меньше всего могла воодушевить нас на ратные подвиги мысль о «коммунистической угрозе». Нет, мы хотели только одного — уехать домой и обо всем забыть. А в это время государственные деятели и генералы Запада громогласно заявляли: «Солдаты знают, что они воюют за свободу». Можно подумать, что все мы добровольно приехали воевать в Корею и единодушно поддерживаем и Организацию Объединенных Наций и США!
В армии солдатам не разрешается создавать какие-либо организации и союзы. Если солдат совершает дисциплинарный проступок, офицер для него одновременно и прокурор и судья. Поэтому солдату не приходится особенно рассчитывать на справедливость.
В Англии из всех организаций армия наименее демократична. Солдаты лишены всяких прав. Жизненный уровень офицера значительно выше, чем солдата; поэтому офицеры считают себя привилегированной кастой. Боясь подорвать свой авторитет, они не желают общаться с солдатами и требуют от них беспрекословного повиновения.
…Наконец долгожданный день наступил. Двенадцатого мая нас сменили австралийцы, обреченные участвовать в этой войне еще несколько месяцев, а мы отправлялись в тыл — снова к реке Ханган. На следующий день из Инчхона прибывал новый английский батальон, и нам нужно было готовиться к отправке из Кореи.
Тот вечер, о котором я сейчас вспоминаю, был для меня и радостным и печальным. Радостным потому, что я навсегда избавлялся от ужасов страшной корейской войны, а печальным потому, что я покидал Корею.
Я полюбил эту страну и ее народ. Особенно дороги были мне корейские друзья, с которыми теперь приходилось расставаться. Весь последний вечер перед отъездом я провел с ними, беседуя о прошлом, настоящем и будущем Кореи, которая, как все мы были твердо убеждены, скоро воспрянет, залечит раны, причиненные войной. Я дал себе слово, что где бы я ни был, хоть в тысячах километрах от Кореи, я сделаю все, чтобы быть полезным корейскому народу. Я не могу сделать многого, но я могу рассказать всему миру правду об этой замечательной стране и о всех тех ужасах, которые ей пришлось перенести. Я дал себе слово при первой возможности вернуться в Корею — на этот раз другом, а не врагом — и в какой-то степени искупить вину за те разрушения, которые причинили стране мои соотечественники, внести и свою скромную лепту в дело строительства новой Кореи.
Весь следующий день мы ждали прибытия батальона, который должен был сменить нас. Корейских рабочих, которые нас обслуживали, передавали новым хозяевам так же, как в таких случаях передается военное имущество. Командование, видимо, не считало, что они заслуживают лучшего отношения. Всем нашим переводчикам должны были выдать письменные свидетельства, в которых указывалось, что они работали у нас. Для местной полиции это обстоятельство явится подтверждением их благонадежности. Никто не потрудился хоть как-то отметить их самоотверженный труд.