— Три дня? — переспросил Гилдерой задумчиво.
— Среди них три оборотня, через три дня — полнолуние, — небрежно пояснила Пако. — Их или свяжут, или оглушат, или опоят каким-нибудь зельем, чтобы лежали всю ночь брёвнами. И будут присматривать, чтобы не сорвались, не вскочили, не растерзали друг друга и не испортили добычу. То есть их будет четверо, вместо семерых, и эти четверо будут заняты больше присмотром за товарищами, чем охраной лагеря. Также за эти три дня они устанут, даже если у них с собой безразмерные сумки, воду детенышам анаконды надо менять, их надо кормить, как и Туканов, и так далее. Благодаря моей штучке и следопытским навыкам, мы спокойно можем отпустить их вперед, не преследуя по пятам, так что бдительность и настороженность их также упадёт за эти дни.
— Я, честно говоря, думал, мы просто нападем и повяжем их, — немного смутился Гилдерой.
Пако сыто отрыгнула и поднялась.
— Пока что ты хорошо проявил себя только в одном деле — в подглядывании, — сообщила она. — Поэтому нападать на них мы не будем.
— Как скажете, мисс Такоя, — Гилдерой говорил официальным тоном, но с такой самодовольной улыбкой, что Пако сразу захотелось врезать ему. — Есть у меня слабость, привык слушаться людей, курящих трубки.
*
Ущелье они прошли поздним утром, когда уже были отчетливо видны очертания камней и стен, и двигались крайне осторожно, чтобы не вызвать гула и не выдать себя. Браконьеры, конечно же, давно уже собрались и ушли, но вот пепелище за собой убирать поленились. Пако присела и протянула руку.
— Ещё горячая, — прошептала она, аккуратно отодвигаясь.
Она приложила палец к губам, и оглянулась, без труда найдя щель неподалеку. Показала Гилдерою, чтобы отходил, и они засели в укрытии за камнями метрах в двадцати от пепелища.
— Что? — прошептал Гилдерой практически ей в ухо.
— Если повезёт — скоро увидишь, — так же беззвучно ответила она.
Новичкам везёт, это было одной из тайных причин, по которой Пако так легко согласилась на Локхарта-напарника. Не прошло и пяти минут, как из пепла выскользнула огневица, практически не различимая, серая на серых камнях. Выдавали её только красные глаза и след пепла на камнях, ну и то, что Пако была готова к её появлению. Гилдерой вроде тоже что-то успел рассмотреть, прежде чем огневица скользнула в запримеченную Пако щель.
— Теперь можно перекусить, — сказала она, доставая шарики смеси, — долго ждать не придется.
— Ждать чего?
— Когда огневица отложит яйца. Вся её жизнь — огонь и пепел, она зарождается в магическом огне, если тот горит долго без присмотра, и так оно и получилось — нашим браконьерам было не до бодрствования. Как и огонь, она живет недолго, не больше часа, и сейчас она там, вдали от глаз, откладывает яйца. Когда она передаст им весь свой жар, то умрет, рассыпавшись в пыль, и тут уж надо будет не зевать. Знаешь заклинание Заморозки?
— Нет, — признался Гилдерой, беря шарик, — но охотно научусь.
Учился он легко и быстро, и всё равно Пако едва не прозевала момент, когда из щели вылетело почти невидимое облачко.
— Вперёд! — с азартом воскликнула она, выскакивая из укрытия.
Пышущие жаром яйца едва не плавили камни вокруг, но Пако и Гилдерой справились на пару, сумели заморозить всю кладку.
— Отлично, — бормотала Пако, аккуратно укладывая яйца, — просто великолепно!
Она покосилась на стоящего рядом Гилдероя и пояснила.
— Замороженные яйца огневицы очень охотно раскупают, чтобы потом варить приворотные зелья. Если не торопиться, и камином добраться до Манауса, например, то там дадут цену еще выше, яйца огневицы нужны, чтобы варить Феликс Фелицис, зелье удачи. Ну или просто держать при себе, как лекарство от малярии, съел и вылечился.
Ей почему-то казалось, что Гилдерой отпустит шуточку про приворотные зелья, но Локхарт спросил.
— Если огневица зарождается в огне...
— Магическом огне, — наставительно поправила его Пако, словно молодого практиканта. — Браконьеры не зря воспользовались именно им, он горит, дает тепло, не требует подпитки, ну а огневица... что им эти жалкие два десятка галлеонов, когда у них на руках тысячи?
— Тысячи? — переспросил Гилдерой.
— Ну... teoricaente6, — поправилась Пако. — Вырастить ручную анаконду еще никому не удалось, хотя многие пробовали, только ничем хорошим это не закончилось. Для дедушки, так уж точно.
— Да, змеи — коварные напарники, жабы в этом смысле много лучше, — неожиданно ответил Гилдерой.
*
До самой остановки на отдых вечером, Гилдерой развлекал Пако рассказами о боевых магах, сражающихся без палочек, бок о бок с разумными и говорящими животными-напарниками. Местами Пако хохотала так, что казалось, сейчас заклинит челюсть, а сердце выскочит наружу. Рассказ о беге по деревьям быстрее самой быстрой метлы ей очень понравился, несмотря на всю невозможность подобного.
— Вот теперь верю, что ты хороший писатель, — заявила Пако, лежа на боку на своей подстилке-циновке.
В руках её курилась трубка, а живот еще слегка побаливал от смеха. Гилдерой опять кашеварил, и Пако не возражала. Помимо хохота и разговоров, она собрала сегодня ещё трав и корешков, благо спешить не было нужды, и можно было поглядывать по сторонам.
— И про лечение слизнями хорошо придумано, — добавила она, — есть тут у нас так называемые Черные Слизни. Толщиной в палец, и постоянно прячутся, но лечат почти от всего, главное знать, как.
— Как?
— Нужно проглотить целиком слизня, ещё живого, — охотно объяснила Пако, приготовившись наслаждаться реакцией.
Затем можно было еще добавить, разъяснив механизм действия слизня, попавшего в желудок, с повторным выворачиванием этого самого желудка у слушателей. Не то, чтобы сейчас было подходящее время, но ведь Пако ещё не отыгралась за вчерашнее, так? Поесть Гилдерой любил, а тут ему точно кусок в горло не полезет!
— Ну да, это же слизни, — пожал плечами Гилдерой, зачерпывая полную ложку из котелка.
Пако вздохнула, выпуская клуб дыма. Похоже, он и вправду верил в собственные выдумки! Она начала обдумывать, что из услышанного сегодня можно применить для розыгрыша Гилдероя, но так и не придумала. Не драться же с ним без палочек? Или скакать по деревьям тридцатиметровыми прыжками, аки дикая обезьяна?
— Если это возможно, то расскажи мне ещё про анаконду и твоего дедушку, — неожиданно попросил Гилдерой.
— Да что там рассказывать, — поморщилась Пако, — прилетела однажды к деду птица с запиской. Он ее прочитал, хмыкнул под нос: «ишь ты, яйцо анаконды ему подавай!», собрался, ушел в джунгли и не вернулся. Искали, искали, так и не нашли, словно и не было дедушки, ну да глупо было бы ожидать иного.
— Почему? — спросил Локхарт, внимательно слушавший рассказ.
— Джунгли для дедушки были домом родным, недаром он носил титул Говорящего с Лесом, — пояснила Пако со вздохом. — Тот, кто одолел его, уж точно мог замести за собой следы, и так, собственно, и произошло.
Гилдерой явно хотел что-то сказать, но потом словно бы передумал
— Иногда анаконды откладывают яйца, — продолжала Пако, — и они всегда ценились выше, считалось, что если вылупившаяся змея увидит тебя первым, то будет считать матерью, ну и так далее, в общем, будет у тебя огромный ручной питомец, практически без магии. Глупость, конечно, дедушка всегда об этом говорил, но желающие не переводились.
Пако давно уже оплакала дедушку, а всё равно вспоминать было грустно, и она встала решительно, чтобы отвлечься. Ну и деда помянуть, в конце концов, и бубен был его, и дерево он когда-то к Пако привязал. И Гилдероя разыграть, конечно же. Никто не назвал бы Пако злобной и мстительной, но отучить Локхарта от подглядывания определенно стоило.
— Пойду, прогуляюсь, — бросила она.
*
Расчёт был прост и незатейлив. Гилдерой решит, что она направилась совершать еще один ритуал с раздеванием, и примчится подглядывать, тут-то Пако его и подловит! На самом деле ритуал не требовался, дерево и так было частью её, ей не нужно было раздеваться и входить в транс для единения с миром. Просто сосредоточиться и дотянуться, ощутить расстояние между ней и кусочком дерева, и потом сопоставить с местностью.