- Это когда он там хотел показательную операцию устроить? По поводу острых болей в животе у соседа по палате?
- Ну да, - хихикает Пашка. - Вышибли его, понятно, тут же, - но неделю дома тишина была, так я даже как бы соскучился…
Я понимающе киваю головой.
- А вообще-то, гадёныш он всё-таки! - сурово заключает Пашка, смутившись проявления своих братских чувств. - Вечер нам испортил сегодня.
- Ну, а где массаж?! - спохватываюсь я. - А ну, давай мне массаж!
- А где рассказ? А ну, давай мне рассказ!
- А где вино? А ну, давай вино!
- Вино, вино… Илюха, смотри, сопьюсь я с тобой. Держи. Буйным стану, - психика у меня неокрепшая, нестабильная. Кусаться начну…
- Ты и так! - смеюсь я.
- А, ну да… Тогда наливай! Опа, а у меня две конфеты всего осталось.
- Виноград ешь. Пашка, давай за Никиту выпьем.
- На ночь глядя? А если приснится? Я-то ладно, я с ним живу, а ты ж с непривычки и прибить меня можешь! По запару, спросонья… А, ладно, давай, отобьюсь. За Никитку!
- В следующий раз Шабли куплю. Да и Грузинское вино, - сам знаешь…
- Какой ты у нас лояльный стал! Запишись ещё в «Идущие Вместе», или эти ещё… «Наши», что ли…
- А что? Давай запишемся, - начнём о карьере думать, пора, нам пятнадцать…
- Карьера… - презрительно кривит губы сероглазый. - Такая карьера мне не подходит. И тебе тоже. Молчи, Ил, я серьёзно. И Никитосу, тот вообще у нас единица эксклюзивного изготовления, да и не рады они будут, если он к ним придёт, он же через неделю там всё развалит…
Я смеюсь, представив себе Никиту на митинге. Да… Хана ведь тогда ОМОНу. Пашка смеётся вместе со мной.
- Скажи, Илья, ты как думаешь, - Заноза тоже такой как мы с тобой? Ты понимаешь, о чём я…
- Понимаю. Только я не понимаю, почему тебя это волнует, Паш.
- Ну, ты даёшь! Он же мой брат.
- И это мне понятно. Непонятно другое… Ладно, давай поговорим. За Никиту можно не волноваться. Кем бы он ни вырос, волноваться за него нечего. Во-первых, потому что ему наплевать на все эти волнения по его поводу. И правильно, кстати. Во-вторых, потому что быть таким как мы совсем не плохо, это мы с тобой давно выяснили. А у Занозы всё ещё легче будет, чем даже у тебя. Его волнуют только его чувства, и это снова правильно. И интересны ему только те люди, которые ему интересны. Если бы все в этом мире так жили, как ты и твой брат, Земля стала бы лучшим из Миров, но это ладно. Сам посуди, Пашка, неужели Никитку кто-нибудь меньше любить станет, если у него появится мальчик, а не девочка? Уж не я, это точно…
- Это да… Знаешь, Илька, мне иногда кажется, что он про нас всё знает и понимает, только ему пофиг.
- Ещё бы не пофиг! Кто бы ему груши тогда вагонами скармливать стал? Кстати, дай мне одну.
- Да, Илья, всё так. Если он меня когда-нибудь прямо спросит об этом… о нас… Да. Я ему всё расскажу. Как я тебя люблю, как ты любишь меня. Расскажу, каково это, - одинаково дышать. Он поймёт, сто пудов. Он же мой брат, а уж как он к тебе относится! Эх, наливай ещё! По-го-ди! Стой. Илья, а давай коньку, а? У тёти Наташи ведь есть? Давай, Ил.
- Коньяку захотел! - поражаюсь я. - А как в прошлый раз не получится? Ой, Пашка, не знаю…
- А чё в прошлый раз? Подумаешь… Нормально. Давай, Ил. Только я без лимона, ну его нафиг! Постой, пакет ведь Заноза припёр, чего там мамка наложила?
Пашка тут же подхватывается с дивана, а я уже знаю, что сейчас случится, но успеваю лишь вякнуть:
- Паш! - поздно.
Надорванный Занозой пакет с треском лопается в руках у сероглазого, и всё содержимое валится на пол. Какая-то консервная банка, - шпроты, что ли, - падает Пашке на мизинец, тот орёт, прыгает на одной ноге, спотыкается об яблоки, давит какие-то кульки. И у него ещё какие-то претензии к Никите, - думаю я…
- У-у! - воет Пашка. - Илюха, это всё Заноза гадский! У-у, болячка гнойная, убью гада!
- Всё, не ори! Разорался. Дай посмотрю… Да не дёргай ты копытом, поганец! Да-а, Паш…
- Что? Чего там, Илька? Сломал, да?
- Уж куда там! Ни шиша тут нету, ушиб просто. А крику, понимаешь…
- Ага, тебе бы так! Пусти ногу, зараза! Сам посмотрю… Мама, ноготь слезет теперь! И это, по-твоему, ни шиша? Никакого сочувствия! Не любишь ты меня, уйду я на балкон от тебя. Там спать буду… Тащи коньяк, блин, щас же! Только этим и искупишь.
- Бегу, Павлик, аж спотыкаюсь, бегу! Ничего там у тебя не слезет. Ну, хочешь, подую? Нет? Ну, тогда коньяк, так коньяк. Дай поцелую, а? В щёчку…
Пашка смеётся, довольный. Я, потрепав его золотистые вихры, иду за коньяком. Люблю поганца, и всегда любить буду. Как увидел его серые глаза пять лет назад, так сразу всё понял. Зачем я пришёл на Землю в этот раз, зачем встретил этого мальчика, зачем жил до этого. Я с щемящей нежностью вспоминаю, как Пашка признался мне, что он меня любит. Двенадцать нам было. И сразу навалилось счастье. Одинаково дышать, - как сказал сероглазый! Люблю тебя, всегда любить буду, так или иначе, и возьму с собой. К чудесам, к сиреневым зарницам, к Извечным Чувствам…
- А где лимон? - спрашиваю я Пашку, вернувшись с коньяком.
- Я ж сказал, - не буду! Тебе надо, ты иди за ним сам.
- Ладно, без лимона обойдусь. С тобой поведёшься… Кузнецов, а убирать, - кто будет? Да брось ты свой палец! Убирай, сказал, всё.
Пашка не спорит, а чего тут спорить, всё ясно. Он же пакет развалил. Был бы сейчас тут Никитос… Не допустил Светлый из Творцов, хвала ему! Драки мне тут не хватало только.
- Отвали, гадина пернатая! Летают тут… - это сероглазый орёт на муху, он с ненавистью хлопает по полу ладонью, и мимо. - У-у, тварь! Руку отбил, понимаешь! Убей её, Ил!
Мне с Пашкой сейчас тоже лучше не спорить, не то у него сейчас настроение. Я беру со стола «Мир ПК», сворачиваю его в увесистую трубку.
- Моим журналом, блин… - ворчит, было, Пашка, но тут же замолкает.
Я, не обращая на него внимания, не отрываясь, слежу за мухой. И откуда взялась, в самом-то деле, - двенадцатый этаж ведь… Есть! Неплохо, Гирс, на лету…
- Воще! - восхищёно выдыхает сидящий на полу Пашка. Про то, что надо убирать бардак, который он устроил, сероглазый, понятное дело, тут же забывает. - Здорово, Илюшка! Сколько раз видел, а всё равно, - здорово… Ил! Давай сыграем! Хокку, Ил! Ну давай, а!
- Тоже мне повод, - муха…
- А это без разницы! Чем улитка лучше?
- Так то Басё… Ладно, - я задумываюсь, смотрю на журнал в своей руке. Да… Неплохо…
Я поднимаю левую бровь и выжидающе смотрю на Пашку. Он, чуть приоткрыв рот, смотрит сквозь меня.
- Журнал ведь это, а не газета, Илья. Ну, ладно. Погоди, снова скажи, я размер поймаю…
Я повторяю свою хокку. Пашка начинает беззвучно шевелить губами, загибает пальцы, - слоги считает.
- Щас… Пять, семь, пять. Вот, слушай:
Молодец сероглазый! Красиво… Скоро не хуже меня будет. Однако, надо к чему-нибудь прикопаться…
- Это почему это? Даймио он! Как вот дам щас по шее журналом! Даймио…
- Не хлюзди, Илюха! Кто победил, говори.
- Ты вот и решай, ты ж даймио! Но помни… - я демонстративно помахиваю мечом-журналом.
Пашка беззаботно смеётся, довольный. Да, ведь впервые решать ему. Он понимает, что я, наконец, оценил…
- В общем, так, Ил. По качеству одинаково. Молчи, сказал! Я судья… Ну, вот. Но моя ведь ответная, без твоей она… В общем, наверное, всё-таки опять ты победил, блин.
Обожаю я моего сероглазого! Какая объективность. Жаль, что только наедине…
- А вообще, как? Неплохо ведь, Ил, да? Первые-то мои, - помнишь?
- Отлично, Паш! Правда, правда. Знаешь, что? Мы это с тобой в Интернете выложим! Точно, так вот парой, обе и выложим. Запишу сейчас… Э, а ты чего это расселся? Убирай, давай тут всё, поганец! Зубы мне заговорил, понимаешь…