- Хай-о! Так! - кричу я, и мой крик сливается криком остальных, и это не крик уже, - это гром пришедший с неба, хотя на нём и ни облачка! Вперёд! Быстрее и быстрее, от лошадиного топота дрожат берега Минато, и её вода вскипает! Ещё быстрее! Я бросаю повод, вцепляюсь левой рукой в луку седла, правой достаю тати, отмахиваюсь им вправо. Проснись, меч Ка-Хо!
Вот они! Я выбираю себе врага, - коренастый самурай в красно-чёрно-белых доспехах харамаки. И он выбирает меня. Видал ты такой удар, господин мой? Видал… А так? Ас-с-с… Достойный был противник, это хорошо. Хорошее начало, - жаль, что у меня нет времени для того, чтобы отрезать его голову… А что остальные барсуки? Побежали! Амида Буда, они драпают! Не все, правда. А может у нас есть шанс?..
Этот будет вторым! Ах, как плохо, - мальчик совсем… Я целюсь остриём клинка ему в горло, точно над латным ожерельем. В руках у него копьё-яри. Глупец! В такой толчее… Ложный выпад, и тут же удар «поклон монаха». Сверху вниз, справа налево. Вот как бывает! Голова мальчишки вместе с его правым плечом и рукой, отпустившей копьё, валятся моему коню под копыта. Кровь…
Я рублю, рублю, кричу, кричу… Третий, пятый… Девятый… Да где же сам Барсук?! Моя накидка-дзимбаори изрезана, изрублена в бахрому, левый о-содэ пробит стрелой, но она проникла неглубоко, и я тут же вырываю её из раны. Кольчуга-кусари хорошо держит удар, этот вот пришёлся мне снизу в правый бок. Перехватив тати, я наношу длинный колющий удар вниз. Это кто-то из барсуков решился броситься на меня пешим. Они что тут, все дураки? Боги! Ещё один… Хай-о! Ба, кишки чёрные… Что они ели вчера? Ладно, время осмотреться.
Я поднимаюсь на стременах. Ах, ты ж! Увлёкся я. Они хотят нас рассечь, отрезать меня от Масасигэ. К нему! Я вижу рядом Дззюро Дзиро. А вот это хорошо, это очень хорошо. И как он только управляется со своим чудовищным нагатана? Не могу постичь… Рукоять из железа в семь локтей, и лезвие в семь ладоней!
- Дзюро Дзиро, медведь! Надо пробиться к Масасигэ! - кричу я ему.
Он скалится мне в улыбке. Надо же! Даже на зубах кровь… Чужая, похоже, - медведь полон сил…
- Веди, Масасуэ! За Седым! - кричит он своим людям.
Что ж, ему можно так звать меня, ведь мы же дружим… И мы прорубаемся сквозь этих нобуси, чуть разбавленных самураями, словно сквозь тростник. Но как их всё же много…
- Масасуэ, брат! - хрипит Масасигэ, нагрудные пластины его дангаэ-до смяты, вкривь и вкось всё. Копьём, понимаю я… - Масасуэ, они уходят к Уэно! Мы понравились богам, господа. Если Такаудзи не поспеет к Барсуку, у нас будет шанс.
- Поспеет, эта Лисица поспеет, - цежу я сквозь зубы.
- Карма, - морщится мой брат, поправляя панцирь.
- Господа, а я и не собирался жить тысячу лет, как журавль! - гремит своим басом Дзюро Дзиро.
- Конечно! Ты ведь медведь! - но этой моей шутке смеёмся только мы с Дзюро Дзиро, остальные вежливо улыбаются, поглядывая на его нагината с некоторой опаской…
- Господин Масасигэ! Посмотрите туда! - кричит кто-то из воинов.
Мы все оборачиваемся вправо. Так, что там? Вот! Это! Да! Главный из барсуков собственной персоной! Он что, хочет напасть на нас? Если так, то я съем свой веер! А-а-а! Понятно… Удирает, конечно же. Только ему приходится делать крюк, река и крутая горка мешают ему уйти на юг напрямую… Между нами, - сколько? - тысячи три-четыре барсуков. И что это для нас? Все наши переглядываются, улыбаются. А зачем тут слова?
Мы все неспешным сначала галопом, быстрее потом, ещё и ещё, устремляемся на Тадаёси. Засуетился, жирный! Командует там чего-то… Справа его люди! Как не хорошо! Ладно, Барсук. Не мой ты сегодня… Я бросаю коня вправо, за мной мои люди, человек девяносто-сто. Они опережают меня, и вот я почти сзади всех. Что же это? Лошадь! Охромела, да как некстати. Я придерживаю коня, оглядываюсь влево. Картина, которую мне не забыть даже у себя на Гирлеоне!
Я с лёгкостью различаю Тадаёси. И его лошадь тоже хромает! Не хромает даже, спотыкается! Кто это прорвался к нему? Ошибки быть не может, - великан Дзюро Дзиро! Отважный медведь соскакивает с коня, его нагината мелькает с невозможной скоростью… Пеший. Да, промахнулся. Окружают… Наш великан сбивает их, как фонарики, но их слишком много! А Тадаёси! Вот это выживаемость, невольно восхищаюсь я, - Тадаёси перебирается на лошадь Дзюро Дзиро! Всё, ушёл, жирный…
Я, скрипнув зубами, тороплюсь к своим. Как они дерутся! Но с кем? Ведь это же люди Такаудзи! Поспел, Лисица! Что, замешкались? Узнали одного из братьев Кусуноки? Да, это я спешу к вам. Но я уже не только Масасуэ! Я чувствую, что Гирс Орлед заполняет меня. Как божественно, и как это редко бывает на Земле…
Они падают, падают без рук, без голов, с разрубленными внутренностями, и появляются вновь… Я не веду счёт, мне, - Гирсу, - это ни к чему. Бой. Для этого я рождён на Гирлеоне. Бой… Лошадь падает… Кувырком через голову, правая нога плохо слушается, глубокий порез, кровь из бедра… Меня подхватывают на седло, мы скачем на север. Долго? Не знаю, - я, Гирс, - не ориентируюсь в Земном времени… И снова я уже большей частью Масасуэ, и это тоже мне по душе… Прошло часа три, соображаю я. Со всеми остановками, разговорами, скачкой… Пить хочу. Но кто же везёт меня? Вада Масатака, - узнаю я.
- Масатака, - кричу я ему через его плечо, - видите дом? Туда…
С нами скачут ещё семеро. Девять всего, - здесь это хорошее число.
- Здесь ваш брат, господин! Это их лошади, это наши сасимоно, - Хризантема и Вода.
- Да, господа мои, я их тоже вижу.
Мы подъезжаем, спешиваемся, отпускаем лошадей, не привязывая их. Зачем?..
- Хай-о! - кричу я, предупреждая наших в доме, что это свои. - Брат! Ты здесь?
- Здесь, Масаудзи, - брат, стоя в дверях, приветствует меня моим старым именем, он редко обращается так ко мне.
- Пора? - спрашиваю я.
- Пора, - соглашается Масасигэ.
- Сделаем это в доме, - говорю я, и мой брат, соглашаясь, проходит внутрь, мы за ним следом.
Внутри, в полусумраке, я оглядываюсь. Не густо… От семи, без малого, сотен. Мы все раскланиваемся, я и мой великий брат проходим в центр помещения, садимся лицом к лицу. Самураи рассаживаются кругом нас с братом. Я замечаю, наконец, что у меня из дайсё остался только тати, это потому, что он был у меня в руках. И вакидзаси, и танто срезаны вместе с поясом чьим-то ударом… Не важно… Масасигэ без доспехов, он весь в крови, и она продолжает идти из многочисленных ран… Не важно… Надо бы и мне снять доспехи тоже… Не важно…
- Я не буду слагать предсмертный дзисэй, - глядя мне в глаза, хрипит мой брат. - Я хочу с тобой, Масаудзи, сыграть в последнее желание.
- Будет так! Хай-о!
- Говорят, от этого многое зависит, - не знаю, я в этом никогда не был силён…
- От этого многое зависит, уверяю тебя, брат…
- Отлично! Скажи мне, брат мой, - где, в какой из Девяти Сфер ты хочешь возродиться?
- Моё желание, - где бы я ни родился вновь, - сохранить память о тебе. И это желание воплотится!
- Хай-о, - соглашается Масасигэ. - Моё желание то же! Пусть мы возродимся в том или ином обличии, и да воплотятся наши мечты. Господа, помолимся!
Мы хором поём молитву Амиде Буде. Вот, закончена наша молитва. Мы все прощаемся в едином поклоне.
- Вместе, - шепчет мне мой великий брат Масасигэ. - Вместе, брат…
Я согласно склоняю голову, опускаю ниже латное ожерелье, берусь за клинок Масасигэ, подвожу его остриё себе к горлу. Мой брат направляет мой клинок себе в сердце. Что ж, туда, так туда… Я, не отрывая взгляда от глаз брата, жду сигнала…
- Так! - кричит он, сильный толчок руками, короткая боль, сиреневые круги, переход…»
Я, приложив ладонь к горлу, склонившись, смотрю в пол. Пашка с Никитой молчат, прижавшись друг к дружке. Братья…
- Это так… Как это красиво… - шепчет Пашка. - Да… И плакать хочется…