- Всё равно этому гаду сидеть. А не посадят, так прибьёт кто-нибудь. Но только не ты, на фиг он тебе нужен, - мараться об него, угрястого, - Пашка потихоньку кивает Серёге, - ну всё, мол, иди отсюда.
Тот, махнув нам рукой, уходит. Я уже в порядке. Вообще-то, у меня редко бывают здесь, в этом Мире, срывы, но если Гирс вырывается наружу, всякое может случится. Пашка открывает магнитный замок на входной двери, мы затаскиваем велики в подъезд, нажимаем кнопку, ждём второй, грузовой лифт. Пашка, вдруг, отставив велик к стене, обнимает меня за талию, притягивает к себе, жадно целует в губы, мнёт мне мышцы спины, гладит мои плечи, грудь, живот. Я обнимаю его в ответ, закрыв глаза, начинаю уплывать, как уплываю всегда, когда сероглазый берёт инициативу на себя. Мой велик зажат между нами нашими телами. Лязгнув, открываются двери лифта. Мы, прерывисто дыша, отрываемся друг от друга. Я кожей чувствую Пашкино возбуждение. Скорее бы вечер.
Затолкав велики в лифт, мы едем наверх. Пашка, с обычной своей лёгкой полуулыбкой, смотрит на меня.
- Ну, как?
- Хорошо, но мало.
- Ничего, вечером я тебя замучаю! - обещает Пашка.
- Посмотрим, кто кого замучает, - улыбаюсь я.
На Пашку иногда находит, - мне остаётся только поражаться силе его желания, его какой-то ненасытности в сексе. Вот жаль только, что это бывает не слишком часто, но сегодня, похоже, именно такой случай.
Лифт останавливается на нашем двенадцатом этаже.
- Пойдём ко мне, Ил, - предлагает Пашка. - Велик загони и айда. У нас сегодня вареники с вишней, если Заноза их не сожрал.
Такой подвиг Никите вполне по силам, это для него не вопрос, - оставить всю Пашкину семью без сладкого.
- Посмотришь мой Фокер, он уже готов совсем, я его докрасил, и все опознавательные знаки нанёс, - такой стервятник получился, ахнешь!
- Зайду, Паш, ополоснусь в душе после Урала, у матери отмечусь и зайду. Ты футболку мою гони, а то забудешь, как в прошлый раз.
Наши двери напротив, - я с матерью живу в двухкомнатной, у Пашкиных родителей трёхкомнатная квартира. Пашка открывает дверь, проходит к себе, кивнув мне. Я, достав свои ключи, с интересом прислушиваюсь к звукам из квартиры сероглазого. Оттуда раздаётся грохот упавшего велосипеда, своим звонким альтом орёт Никитос, одновременно что-то требуя, возмущаясь и жалуясь родителям на Пашку. Тот глухо отругивается. Я, улыбаясь, качаю головой, и захожу к себе домой. Скинув кроссовки, я, босиком шлёпая по паркету, качу велик на балкон. Мать вместе с Анатолием Владимировичем, своим другом, на эти выходные уехала на озеро Банное, - живописный курорт в горах неподалёку от Магнитки.
У себя в комнате я снимаю обрезанные джинсы, беру телефонную трубку и набираю номер мобильника моей земной матери.
- Мам? Это я.
- Здравствуй, Илюша. Сынок, почему я не могу до тебя дозвониться? Битый час пыталась, в самом деле!
- Мы с Пашкой на Урале были. Вот только вернулись, я тебе сразу и звоню.
- Ну хорошо, на Урале, но почему ты не берёшь с собой твой сотовый? Вот Павлик со своим не расстаётся. Милый, я же волнуюсь.
Я виновато молчу.
- Чем занимаетесь? - перевожу я разговор на другую тему.
- Были на озере, сейчас собираемся в кафе, вот Анатолий Владимирович тебе привет передаёт.
- Спасибо, ему тоже, - вежливо говорю я.
Анатолий, в общем-то, неплохой, да что там, - хороший мужик, - по меркам этого Мира и этой страны. Но что-то ему мешает в отношениях с моей матерью. Какой-то дурацкий малюсенький комплекс, - он зарабатывает меньше моей мамы. У меня с ним сложились ровные, корректные отношения, он относится ко мне с уважением, - как и многие здесь, он чувствует во мне скрытую, малопонятную ему Силу.
- Илюша, ты смотри, кушай, милый. Курицу приготовь себе в микроволновке, только приправы не забудь, рис с овощами по-китайски в холодильнике. И не заказывай, пожалуйста, пиццу на дом, - я не хочу, что бы ты ел всякую гадость. Павлик сегодня ночует у нас?
- И завтра тоже, мы с дядей Сашей и тётей Таней договорились утром.
- Я вас прошу, не беситесь там особо.
- Мам, мы уже не дети! - это уж точно, сейчас у нас с сероглазым другие игры. - Ну, всё, целую, я в душ пошёл.
- Ну, хорошо, хорошо, вечером отзвонись. Целую.
Я стою под тугими прохладными струями душа и думаю о Наталье Сергеевне Новиковой, - моей матери в этом Мире. На самом деле, от неё мало что зависело тогда, когда я пришёл сюда, мало что зависит и сейчас. Но я сделал её счастливой, - я стал ей хорошим сыном, - сыном, которого у неё никогда бы не было. Её жизнь вместе со мной стала яркой, наполнилась смыслом и любовью. Да и успехи её в бизнесе, они тоже связаны со мной, - разумеется, она об этом никогда не узнает.
Я, вытираясь огромным полотенцем, разглядываю себя в зеркало. Как здорово, когда тебе опять пятнадцать! Конечно, мышц на мне поменьше, чем в другие периоды моей жизни, но всё равно, я остаюсь мечтой для многих и многих в этом Мире. Губы, пожалуй, только тонковаты, а так… Зелёные, по настоящему зелёные глаза, безупречный овал лица, пепельные, коротко подстриженные кудри, фигура в порядке, - прямые ноги, узкие бёдра, широкий разворот плеч и скульптурный рельеф тренированных мышц. Совсем немногие из ровесников могут сравниться со мной. Вот разве только Пашка… Но я не разбил здесь ни одного девичьего сердца, не могу я этого себе позволить, не имею права, да и желания, если честно. Каких усилий мне стоило, чтобы девчонки спокойно относились к моей внешности, - только Тёмный из Творцов ведает о том!
На кухне я задумчиво смотрю на холодильник. Поем я у Пашки, решаю я, а курицу и рис по-китайски мы съедим с ним завтра. Да и без пиццы с грибами и пепперони не обойдётся, сероглазый её обожает. Так, ладно, надо одеться, и к Пашке.
Разумеется, двери мне открывает Никитос. Пока я вяло отбиваюсь от этого обманчиво тоненького, золотоволосого, как и Пашка, смерча, дёргающего меня за руки, за футболку, вопящего от восторга, как будто он не видел меня семьдесят семь лет, появляется Пашка. Вместе мы кое-как утихомириваем эту молнию в новеньких, но уже порванных шортах, - на лето Занозе требуется комплектов семь одежды. Братья тянут меня в свою комнату.
- Пашка самолёт закончил, а у меня рыбка сдохла, это он её отравил за то, что я ему носки узлом связал, ну теперь он наплачется, Ил, научи меня ножики кидать, а папа вчера колесо проколол, я домкрат крутил, - Никитос, как обычно неподражаем.
- У-у, да помолчи ты, болячка! - орёт на него Пашка, а мне делается легко и весело.
В комнату заглядывает тётя Таня.
- Ребята, нельзя потише? Привет, Илья, мне твоя мама звонила, ты почему сотовый с собой никогда не берёшь? Так, мальчики, через полчаса кушать будем.
- Во, Илюха, раз тебе мобильник не нужен, - отдай его мне! - эта перспектива так захватывает Никиту, что он даже перестаёт скакать.
- Морда треснет, - утомлённо шипит Пашка.
Никитос, было, взвивается в праведном гневе, но я, поймав его, зажимаю ему рот ладонью.
- Здрасьте, тёть Тань, а ну цыц! - это я уже Занозе. - Будешь орать, - домой уйду.
Угроза не оказывает ни малейшего действия. Мелкая гадость, ловко вывернувшись, локтём попадает мне точно в солнечное сплетение. Я, выпучив глаза, согнувшись пополам, хватаю ртом воздух, тётя Таня причитает, Пашка за загривок трясёт Занозу, - в дверях, наконец-то появляется дядя Саша. Всё сразу приходит в норму, Никита получает подзатыльник и приказ отправляться на кухню, помогать матери с обедом, Пашка ограничивается грозным взглядом в свою сторону, меня дядя Саша хлопает по плечу и жмёт руку. Наступает временное затишье. Мы с Пашкой остаёмся вдвоём.
- Ты как?
- Ну, ёлки… Знаешь, Пашка, я подумаю о твоём предложении, - насчёт кладовки! Очень даже серьёзно подумаю!