– Я сейчас вернусь. Не беспокойся, я всего на минутку. Я просто хочу поздороваться с мамой.
– Нет! – разбушевалась Жизель. – Сначала дочитай до конца! Пожалуйста! Тут как раз так хорошо бояться! И сейчас ты наконец-то здесь!
Она обхватила отца руками, изо всех сил пытаясь помешать ему встать.
Йонатан сдался и стал читать дальше.
Когда он через полчаса пришел в кухню, то уже по тому, как Яна готовила кофе, увидел, что она взбудоражена до предела.
– Как же это получается, что ты нашел время почитать сказку нашей Балеринке, пока я чуть не умерла на этом скучнейшем до смерти родительском собрании? Я думала, ты будешь занят до полуночи.
– Я тоже так думал, но получилось так, что мы закончили раньше.
– Да что ты говоришь! С чего бы это?
– Кремеру надо было раньше уехать.
Йонатан знал, что этого как раз и не стоило говорить, но было уже поздно.
Яна насмешливо воскликнула:
– Значит, не все такие яйца всмятку, как ты! Если другим нужно уйти, они просто уходят, и на этом заседание заканчивается!
– Да. Наверное, ты права. Наверное, в комиссии действительно есть одно-единственное яйцо всмятку, и это я, – саркастически сказал он.
– Уже две недели ты не бываешь дома по вечерам, Йонатан! Днем, естественно, тоже! И вот что я скажу: это я тут дура, которая готовит еду для Жизель, и если это не спагетти с томатным соусом или не молочный рис, то она орет: «И-и-и, как противно!» – и закрывается в туалете. Если она выскакивает из дому в одной футболке, а я заставляю ее надеть еще и куртку, то она сердится и кричит на меня. Это я веду ее в школу и забираю оттуда. Это я после обеда отвожу ее к подружке, матери которой покупаю цветы, и забираю обратно. Я больше времени провожу в машине, чем дома, но она не благодарит меня, а только злится.
– Да знаю я все это, Яна!
– Дай мне хоть что-то сказать, черт возьми! Я задыхаюсь, Йон, мне нужна какая-то передышка!
Йонатан понимающе кивнул.
– А когда ты вообще был в комнате Жизель?
– Да сегодня вечером, как раз сейчас!
Он нахмурился, словно сомневаясь в ее рассудке.
– Ах да, правильно, только что. Ну и как? Тебе ничего не бросилось в глаза?
– Нет, ничего. Все было о'кей.
– Это потому что я каждый день воюю с ней, чтобы она наводила там порядок! Иначе ее комната будет выглядеть не как комната девочки, а как мастерская свихнувшегося художника, который разбрасывает свои шедевры по кровати и по полу и даже вовлекает в творческий процесс ковер. Скорее можно было бы назвать ее комнату свинарником, Йон. В этом хаосе невозможно нормально жить. Ты себе представить не можешь, как она смотрит на меня, когда я заставляю ее убирать это грязное стойло и делать домашние задания. Она меня ненавидит за это! А еще за то, что я не разрешаю ей смотреть телевизор допоздна и в восемь загоняю в постель.
– Она – маленький гений, Яна, – прошептал Йонатан.
– Да прекрати ты нести чушь! – закричала Яна. – Она – маленький кусок дерьма! Она превращает мою жизнь в ад и обожает своего папочку, который ей никогда ничего не запрещает, потому что его здесь просто нет! – Яна несколько раз хлопнула ладонью по столу. – Тебя нет! А я получаюсь дурой, тупой коровой, которая должна решать все проблемы. Я теряю дочь, Йон! Жизель меня больше не любит. Я смотрю ей в глаза, и становится ясно, что у нее только одно желание – как можно быстрее избавиться от меня: пусть она убирается вон, та, которая все запрещает! А ты раз в две недели заглядываешь к ней, читаешь вслух сказочку – и ты ее самое любимое существо! У нее злая мама и милый папа. Вот что засело в этой башке!
– Ты преувеличиваешь, – только и смог ответить Йонатан.
Но он прекрасно понял, что жена имеет в виду. Он обещал, что отодвинет свою карьеру на второй план, чтобы заботиться о Жизель и помочь Яне вернуться на сцену, снова стать примой-балериной, но получилось как раз наоборот. Его карьера резко пошла вверх, а Яна отошла на задний план, да так и не смогла вернуться в балет. Только сейчас Йонатан понял, что уже несколько лет бессознательно вытеснял мысли об этом из своей головы.
– Ну конечно! – насмешливо сказала Яна. – Я всегда преувеличиваю! Но получается, что нетерпимое отношение дочери, ее ненависть и есть благодарность за то, что я пожертвовала своей карьерой, изображаю из себя домохозяйку, няньку, ревнителя морали и выполняю всю грязную работу. Знаешь, что я на это скажу?
– Нет, – ответил Йонатан, надеясь, что этот разговор скоро закончится, потому что он чувствовал себя словно у позорного столба.
– С меня хватит, дорогой! Больше я в этом не участвую. Я брошу тебя, Йонатан.