Полицайобермайстер Мертен нервно потирал руки. Судя по всему, ему было не по себе.
Яна не пригласила полицейских в гостиную. Она стояла и смотрела на них выжидающе, однако не враждебно.
– Я сожалею, фрау Йессен, очень сожалею… – беспомощно начал Мертен. – Мне очень жаль, но у нас плохие новости. – Он глубоко вздохнул и вытер со лба несуществующий пот. – Ваша дочь Жизель сегодня после обеда попала в аварию. На светофоре перед пешеходным переходом ее сбила машина, которую занесло. Она получила смертельные травмы.
Яна молча смотрела на полицейских, пытаясь понять то, что только что услышала.
– Что?
Полицейские смотрели в пол.
– Она мертва?
Есорски кивнул.
– Я не понимаю…
Яну била дрожь. Она машинально, как лунатик, открыла дверь в гостиную и вошла туда. Полицейские последовали за ней.
Из кабинета Йонатана доносилась музыка.
Яна оперлась на обеденный стол, чтобы не упасть, в то время как Мертен тихо и деловито описывал случившееся. Она пыталась прислушиваться, но ей было очень трудно сконцентрироваться, она ничего не понимала, надеясь, что все это только плохой сон и что она сейчас проснется. В душе она обращалась к Йонатану: «Пожалуйста, – взывала она, – приди сюда, обними меня покрепче, поговори с этим мужчиной, который рассказывает такие страшные вещи, которые не являются правдой, они не могут быть правдой. И пожалуйста, сделай так, чтобы я больше никогда ничего подобного не слышала»!
Но ничего не произошло. Яна молчала, пока полицейский тихо говорил с ней, а потом вдруг выскочила из комнаты и побежала наверх.
Йонатан сидел перед компьютером и проверял внесенные в память фотографии. Он хотел сказать гостям приветственную речь и показать некоторые снимки. Радио было включено на полную громкость, так что он не заметил, как в комнату вошла Яна.
Звучала как раз его любимая песня, когда он вдруг увидел перед собой жену.
Йонатан улыбнулся ей и поднял руку, чтобы она подождала, потому что ему хотелось дослушать песню до конца.
«Time to say goodbye», – пели Андреа Бочелли и Сара Брайтмен.
– Жизель мертва! – пронзительно крикнула Яна, пытаясь заглушить музыку.
Йонатан услышал ее, но смотрел так, словно ничего не понял.
«Time to say goodbye».
Он не выключил музыку, и песня продолжалась, а он стоял, словно окаменев, не в состоянии пошевельнуться. Он даже не мог поднять руку, чтобы опереться на ее плечо.
– Она попала под машину! – выкрикнула Яна прямо ему в лицо.
Йонатан по-прежнему молчал.
Яна молча повернулась, вышла из комнаты и спустилась вниз, где ждали полицейские.
Йонатану понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя и последовать за ней.
– Мне бесконечно жаль… – сказал Мертен и подал Йонатану руку.
Тот лишь кивнул.
– Я хочу ее видеть, – сказала Яна.
– Если хотите, я отвезу вас в больницу, – негромко предложил Мертен. – Вам все равно нужно будет опознать свою дочь.
Оба полицейских вышли из комнаты и остановились возле двери.
Яна оперлась на стену, комната плыла у нее перед глазами.
– Жизель! – вдруг вскрикнул Йонатан.
Он запрокинул голову, раскрыл рот и зашелся в немом крике о помощи.
Таким Яна своего мужа еще не видела. Она буквально чувствовала, как эта картина, словно раскаленное тавро, навсегда запечатлевается в ее душе. Она знала, что ей никогда не удастся ни избавиться от нее, ни ее забыть. И только поэтому она в этот момент поняла, что все потеряно и их дочери действительно нет в живых.
Йонатан узнал Жизель, но у него было такое чувство, будто все это неправда. «Проснись, и мы вместе пойдем домой», – взмолился он, когда увидел ее на носилках в холодильнике морга. Ее окровавленные волосы слиплись, но кто-то зачесал их назад, чтобы они не закрывали лицо, а кроме того, прикрыл его раздробленную часть полотенцем. Уцелевшая часть, с кожей цвета слоновой кости, напоминала лицо ангела.
Он просто не хотел верить этому.
Он стоял рядом с мертвой дочерью, забыв обо всем, и пришел в себя только тогда, когда после бесконечно долгих минут его осторожно вывели из отделения патологоанатомии.
В машине беззвучно плакала Яна. Слезы просто скатывались у нее по щекам, пока она безучастно смотрела в окно, и Йонатан подумал, что было бы легче, если бы она плакала так и дальше. Дни и ночи, недели и месяцы, пока Жизель не исчезнет из его памяти навсегда.
Тобиас