– Давай поедем домой, – попросил Энгельберт. – Хватит на сегодня, я уже устал.
На лужайке, рядом с домом пастора, были установлены палатки, навесы, длинные столы и скамейки. После обеда команда Ведеманнсзиля разгромила соседнее село Шойдорф в игре в шары. Ведеманнсзиль закатил шары на дороге на дамбе на двадцать метров дальше, чем Шойдорф, и с семи часов вечера все уже сидели за пивом, ржаной водкой и «Кюммерлингом».[43]
К ним подавали бутерброды с угрями, крабами и довольно жирной молодой селедкой «Матье» по марке пятьдесят за штуку.
В восемь часов к ним присоединились Энгельберт и Хеннинг, причем собравшиеся особенно бурно приветствовали Хеннинга.
– Я не могу в это поверить! Сам господин из Берлина оказал нам честь! – заорал Хауке.
Лицо у него было багрового цвета, и Хеннинг подумал, то ли это от шнапса, то ли оттого, что Хауке действительно рад видеть его.
– Ну, как твои дела?
И Хауке так хлопнул Хеннинга по плечу, что тот чуть не упал на стол.
– Хорошо, Хауке. А твои?
– Все в порядке. Ты же знаешь. И за это выпьем по рюмочке.
Остальные тоже обратили на Хеннинга внимание. Он обошел всех и обнял почти каждого, приветствовал то одного, то другого, пожимая руки или хлопая по плечу, и представлял Энгельберта.
В конце концов они сели за стол. Через пару секунд перед ними уже стояли две кружки пива, и Хауке сунул каждому по бутылочке «Кюммерлинга».[44]
Хеннинг открутил на своей пробку.
– Я не хочу, – пробормотал Энгельберт едва слышно. – Ты же знаешь, я вообще не переношу спиртного. Я теряю контроль над собой, а этого я боюсь.
– Не строй из себя черт знает что! – прошипел Хеннинг. – Не устраивай забастовку! Что они все будут думать о тебе, если ты не в состоянии выпить даже маленький «Кюммерлинг»! Закуси бутербродом, и все будет в порядке!
Энгельберт промолчал, решив сделать хорошую мину при плохой игре. Как и все остальные, он открутил пробку на своей бутылочке, зажал горлышко между зубами и, запрокинув голову, выпил. Правда, не стал присоединяться к хору голосов, скандировавших боевой клич на нижненемецком диалекте: «Не болтай – голову задирай!»
Неле сидела наискось напротив него рядом с отцом, Бруно, у которого были такие узловатые руки, каких Энгельберт еще не видел.
Время от времени он как зачарованный поглядывал на них и раза два встретился глазами с Неле, при этом похоже было, что она вовсе на него не смотрит. Она сидела и счастливо улыбалась сама себе. Ее глаза рассматривали все вокруг, и время от времени она задирала голову, чтобы взглянуть на плывущие по небу облака. При этом она что-то бормотала себе под нос.
Энгельберт указал на Неле и удивленно посмотрел на Хеннинга:
– Она что, молится?
Хеннинг пожал плечами. Его не интересовало, что бормотала себе под нос Неле. Энгельберт наклонился вперед и прислушался. Через минуту он понял, что она бормочет, поскольку она повторяла одно и то же:
Фрауке, девушка с длинными, почти до талии волнистыми волосами, собранными на затылке, подошла к Хеннингу сзади и ладошками закрыла ему глаза.
– Угадай! – воскликнула она.
Хеннинг прекрасно знал, кто это, но сказал на потеху публике:
– Гезина?
– Нет.
– Вибке?
– Тоже нет.
Фрауке захихикала.
– Неле?
– Да говори же!
– Тогда это может быть только Фрауке!
Фрауке завизжала от восторга. Хеннинг встал, и они бурно обнялись, а потом Фрауке уселась к Хеннингу на колени.
– Ты не гляди, – сказала она Энгельберту, – Хеннинг для меня почти как брат. Как мой старший брат. Раньше мы каждую минуту были вместе, правда, Хеннинг?
– Точно.
– Я жизни себе не могла представить без Хеннинга, а потом этот идиот взял и уехал в Берлин!
Она покрыла его лицо поцелуями, и Энгельберт заметил, что Неле наблюдает за этой сценой.
Между тем стемнело. Из двух громкоговорителей с жестяным звуком раздалась громкая музыка «Месье Дюпонт». Хеннинг и Фрауке пошли танцевать. Кроме них, танцевали еще четыре другие пары.
Энгельберт уже не считал, сколько кружек пива и бутылочек «Кюммерлинга» он выпил. И наступило время, когда это стало уже все равно. Яспер, крестьянин из Шойдорфа, молочник, пытался поговорить с ним, но Энгельберт уже ничего не слышал, не отвечал и, казалось, вообще не замечал Яспера.
Неле неутомимо ходила вокруг танцевальной площадки, дома пастора и сарая. Снова и снова. Никто не обращал на нее внимания. Очевидно, все уже привыкли к такому ее поведению.
44
Этот ликер продается в бутылочках емкостью 50 мл, и его принято пить прямо оттуда, не наливая в рюмки.