Она медленно добрела до спальни, покинутой ею несколько часов назад, и, оказавшись там, начала расхаживать из угла в угол, не переставая задаваться вопросом, где может находиться Филипп. Неужели перебрался в одну из комнат для гостей? Судя по его состоянию, думала Одри, он вряд ли сразу отправился спать.
После некоторого колебания она покинула спальню и спустилась вниз. В элегантной гостиной, где несколькими часами раньше состоялся неприятный разговор Максимилиана и Филиппа, горел свет. Одри открыла дверь. Филипп полулежал в кресле. Кажется, он много вылил – полупустой графин с бренди стоял на столике рядом с ним. Филипп, крепко сжимая в руке бокал, попытался сфокусировать взгляд на Одри.
– А вот и лучший друг всех живущих на земле! – с трудом выговорил он.
Одри от всего сердца было жаль его. Ее так и подмывало сказать Филиппу, что он худший враг самому себе. Он не смог совладать с собой после того, что сегодня случилось. Он старался утопить терзавшие его угрызения совести в алкоголе. А поскольку алкоголь действует угнетающе, Филипп только все усугубляет.
– Вам завтра будет легче, если вы сейчас ляжете спать.
– Ишь ты добрая душа! Ну-ка ответь, как должен чувствовать себя человек, который был уверен, что все будет хорошо, а на самом деле ничего хорошего не вышло?
– А что должно было быть хорошо? – недоуменно спросила Одри.
– Ты говорила, что ложь – это всегда плохо. И оказалась права. Ты заявила, что я лучше тебя смогу лгать. Здесь ты ошиблась: оказавшись один на один с Максимилианом, я чуть все не испортил…
– Вы просто оказались не готовы к его осуждению.
– К осуждению? Да он теперь просто ненавидит меня!
Одри опустилась рядом с Филиппом на колени и участливо посмотрела на него ясными голубыми глазами.
– Вовсе нет. Это была буря в стакане воды, но вы отнеслись к ней слишком серьезно. Максимилиан растерялся… сцену в спальне вряд ли назовешь удачной, а потом, вместо того чтобы объяснить ему, вы наверняка начали задаваться… – Одри мягко забрала у него бокал и коснулась пальцами его руки. – Филипп, посмотрите на ситуацию под иным углом. Вы чувствуете себя по-настоящему несчастным…
– Виноватым! – резко поправил Филипп.
– Но ведь когда мы сюда приехали, вы думали, что Максимилиан умирает. Теперь вы знаете: есть твердая надежда на его выздоровление.
– Верно… – Филипп нахмурился, еще не понимая, куда клонит Одри.
– Максимилиан, вероятно, сможет дожить до ста лет, – бодро продолжала она, – и, если вы станете избегать его, вам от этого будет только хуже.
– А вдруг мое присутствие снова расстроит его? – угрюмо возразил Филипп. – Мне лучше все-таки держаться от него подальше.
– И снова вы рассчитываете на самое плохое. Максимилиан любит вас, – увещевала Одри. – Он не столь наивен, как вы полагаете. Именно потому, что его крайне удивило известие о нашей помолвке, он и заподозрил вас…
– В бесчестных намерениях?
Одри медленно встала и призывно потянула его за руку.
– Что ты делаешь?
– Вам нужно лечь и поспать.
Филипп поднялся, его качало из стороны в сторону, и это вызвало у Одри улыбку. Филипп Мэлори выглядел сейчас простым смертным, не лишенным маленьких человеческих слабостей. На секунду невероятно длинные ресницы скрыли от Одри глаза Филиппа, но уже в следующее мгновение он по-мальчишески просто улыбнулся ей, и она почувствовала, как сердце ее сжимается.
– Ты такая добрая, что иногда мне от этого становится просто не по себе, – признался Филипп.
Улыбка исчезла с лица Одри.
– Я вас раздражаю.
– Нет, это скорее похоже на то, как если бы вдруг материализовалась моя совесть. Я начинаю к этому привыкать.
Когда они подошли к двери спальни, Одри спросила:
– Вам уже лучше?
– Не совсем.
– Вы просто хотели доставить Максимилиану радость. В ваших намерениях не было ничего дурного, – ласково начала уговаривать она Филиппа.
Взгляд его вдруг сделался холодным. Он медленно поднял руку и провел указательным пальцем по пухлым губам девушки. У Одри перехватило дыхание.
– Никогда не доверяй моим намерениям, – хрипло сказал Филипп. – Я всегда рассчитываю все до мельчайших деталей.
– Возможно, вы кое в чем просчитались…
Одри вдруг почувствовала, что не в состоянии сосредоточиться, глядя на его смуглое, с тонкими чертами лицо. Она не понимала, происходит ли это оттого, что ей не хочется расставаться с Филиппом, или потому, что он сильно сжал ее руку. Как бы там ни было, но окружающий мир вдруг перестал существовать, а все чувства Одри до крайности обострились. Она слышала каждый свой вздох, ощущала каждый толчок пульсирующей с удвоенной силой крови…