Я не помню, как засыпаю. Мне ничего не снится. Хотя сон беспокойный и тревожный.
Утром после пролитых слез, лицо отекшее и опухшее. Глаз совсем не видно. У китайцев они больше, чем у меня сейчас. Я вся разбита, тело ломит, и я усилиями воли заставляю себя подняться и пойти выпить кофе.
На кухне отворачиваюсь, когда заходит мама, но видимо, я слишком громко плакала ночью, потому что слышу ее голос в спину.
- Даш, все нормально?
- Угу, - мычу, не поворачиваясь.
- Даш, так ведь нельзя себя истязать.
Язык почти произнес, что ей все показалось, но, я вовремя вспомнила, что обещала, что больше никаких тайн, и от родителей в том числе.
- Просто, мам, не получилось поговорить. Я ошиблась в человеке, - слезы сами капают на стол, - а не любить так сложно.
Мама подходит ко мне и обнимает за плечи.
- Детка, ты еще такая молодая. У тебя еще все впереди.
А я ничего не хочу. Не хочу это размытое впереди без него. Но сказать вслух не могу, и просто мотаю головой.
- Даш, он тебя обидел?
Обидел ли меня Головин? Конечно, обидел. Но больно мне не поэтому. Больно, потому что я знаю, что люблю его, но вместе мы никогда не будем.
- Нет, мам. Просто не захотел слушать.
- Ну, значит это не твое.
Так почему же так все горит в груди, если это не мое?
- Да, мам. Ты права. Я справлюсь. Только мне нужно время.
- Дочка, не мучай себя. Мы за тебя очень переживаем. Папа вообще обещал твоему несостоявшемуся парню ноги выдернуть.
Папа в своем репертуаре. Сам еле стоит на ногах, а за меня готов порвать любого.
- Мам, ты поговори с ним. У меня, правда, все нормально. Просто немного больно. Но ведь время лечит?
- Конечно, лечит.
И с этого момента я жду, когда время начнет лечить. А оно не торопится ко мне с лекарствами. И я вру сама себе, что Головин для меня никто, и через силу заставляю себя улыбаться, есть, разговаривать, а ночами вою в подушку. Я знаю, что родители знают, что я плачу по ночам. Об этом мне говорят их мрачные лица, но я не могу справиться с собой. Поэтому на помощь мне мама присылает Крис.
И в один из вечеров, когда она утаскивает меня к себе, и пока ее родители и малыш отдыхают на даче, мы пьем текилу и я вываливаю ей всю свою жизнь за последние два года.
- Алексеева! Я думала, что я жгу по жизни, но по сравнению с тобой, я так небольшой костерок.
Она шокирована. Но быстро берет себя в руки и как настоящая подруга заявляет:
- Когда-то ты меня вытащила из пропасти, похоже теперь моя очередь.
- Я слишком увязла.
- Я тоже так думала. Но как видишь живу, и даже неплохо.
- Ты забыла Тимофея?
- Как я его забуду? У меня двадцать четыре на семь перед глазами его копия, которая каждый день требует вкусняшки и игрушки. Но сейчас мне не больно, и этого достаточно, чтобы жить дальше.
И Крис выполняет свое обещание. Она таскает меня по кафешкам, кино, по паркам и аттракционам с Яриком и Викой. И, только, благодаря ей я перестаю плакать по ночам. Нет, я не сплю спокойно, и не перестаю всю ночь изучать потолок или в каждом прохожем искать Максима, но дышать становится все равно легче. И только сейчас я радуюсь тому факту, что у нас с Головиным слишком мало общих воспоминаний. Не было у нас букетно-конфетного периода, не было свиданий и обещаний, не было красивых слов и признаний. Будь все именно так, то вряд ли я смогла бы так быстро научиться жить, зная, что его больше не будет в моей жизни.
Чем больше проходит дней после нашей последней встречи, тем отчетливее понимаю, что я ему не нежна. Но, забывая о гордости, жду его звонка. Или жду встречи. Пару раз ходила в универ, но его там не было. И я даже радовалась, что не вскрылась та рана, которая начала уже зарубцовываться. А вот с другой стороны я тоскую, и хочу увидеть Максима. Пусть будет больно, пусть будет невозможно дышать, но я хочу его увидеть.
Зима плавно переходит в весну, а я этого даже не чувствую. Я застыла в том дне. И пусть я больше не плачу, но продолжаю надеяться. На что? Я не знаю.
Надеюсь каждый день. Надеюсь до тех пор, пока однажды утром просыпаюсь и понимаю, что все. Нужно ставить точку. Нужно простить Головина, и перестать ждать. Нужно жить.
И я живу. Как получается. Ищу работу, но безуспешно.
Отцу какой-то благотворительный фонд оплатил лечение и сейчас мы не так остро нуждаемся в деньгах. На меня никто не давит.