Лида заслушалась: Марк так увлекся!
– А еще бывают записи – знаешь, что это?
– Записи?
– Это не то что ручкой по бумаге, это краской по авторской живописи, понимаешь? Кто-то другой взял и записал: может, авторская живопись повредилась как-то, может, для продажи взял да «улучшил».
– Но это же подделка, нет?
– Вот видишь, ты понимаешь! Реставратору надо сообразить, где – автор, где – поздние записи, и что-то удалить, а что-то, может быть, и оставить. Собрать в единое целое. В живописи много загадок, очень интересно. Иногда на рентгене такое видно, что только удивляешься. Вот я был на конференции в Москве, так представляешь, какая история: прижизненный портрет Пугачева, он всю жизнь висел в музее на экспозиции, и считалось, что написан поверх портрета Екатерины II. Даже что-то вроде расчистки было сделано, так что лицо ее виднелось из-за плеча Пугачева, а потом провели исследования, и выяснилось, что это вовсе и не Екатерина, а какая-то посторонняя дама, и сам Пугачев написан гораздо позже, в конце XIX века! Или Даная Рембрандта – помнишь, как в Эрмитаже какой-то псих Данаю кислотой облил? Так во время реставрации выяснилось, что…
– Да, интересно! – Лида поднялась, прижимая к груди книжку: ей вдруг стало страшно. Марк разговаривает с ней так, как будто они и правда друзья.
«Ты забыла? У тебя нет друзей. Друзья предают. Всегда. И Марк – он уедет через день и не вспомнит о тебе. А ты будешь собирать себя по кусочкам».
– Поздно уже. Я пойду, пожалуй. Спасибо тебе за… Ну, в общем, спасибо.
Марк проводил ее внимательным взглядом и еще долго сидел в качающемся круге света с задумчивым видом и разглядывал сучки в дощатой столешнице. Потом пошел спать.
А Лида долго не могла заснуть, вспоминая сегодняшний день – она прекрасно видела, как рады Марку мужики, как виснут на нем девицы, как бегают за ним дети, и говорила себе: «Видишь, какой он? Обаятельный, открытый, доброжелательный, искренний. Теплый. И при чем тут ты?! Он слишком хорош! Такие мужчины не обращают внимания на таких мымр, как ты, Михайлова, так что – остынь!» Но сколько Лида ни убеждала себя, что Марк не имеет к ней никакого отношения и не испытывает к ней ничего особенного, что он ведет себя так со всеми, – не помогало. И каждый случайный взгляд, каждое сказанное мимоходом слово, каждое нечаянное прикосновение словно пробивало новую брешь в ее броне.
И если бы она только знала, что этот обаятельный и привлекательный мужчина, этот принц на черном коне думает про нее то же самое: «Остынь, она слишком хороша для тебя. Москвичка, интеллигентка, почти кандидат наук, по-английски вон читает. Отец – известный археолог. А ты кто? Провинциальный реставратор с незадавшейся личной жизнью. Только и умеешь, что обольщать недалеких девиц…»
На следующий день, в субботу, все колготились на речке. Лида не хотела было, но потом взяла себя в руки и тоже пошла. «Ладно, – подумала, – просто позагораю». Она боялась опять подвернуть ногу, которую и вывихнула, выбираясь из воды на скользкий глинистый берег. Улеглась на бережку с книжкой, стараясь не слышать, как орет и визжит на реке экспедиционная молодежь. Вдруг солнце загородила какая-то тень – она посмотрела из-под руки: это был Марк, совершенно мокрый и голый, в одних плавках. Он сел рядом с ней прямо на траву:
– Можно, я тут около тебя посижу? А то замучили.
– Посиди. – Лида усмехнулась: – Я что, буду вместо пугала?
– Ну что такое ты говоришь?! – Марк возмутился. – И вообще, почему ты так к себе относишься?
– Как?
– Наплевательски!
– Откуда ты знаешь, как я к себе отношусь?!
– Я вижу.
– Послушай, знаешь что! Иди-ка ты к своим девицам!
– Ты что, ревнуешь?
Лида вскочила – как он смеет так с ней разговаривать! Но Марк схватил ее за руку:
– Пожалуйста, сядь! Мы привлекаем внимание – все решат, что мы ссоримся.
Лида села. Внутри у нее все кипело.
– Нет, что ты о себе вообразил?!
– Прости. Ну, пожалуйста, прости. Не знаю, что на меня нашло.
– Что тебе от меня надо?
– Да, собственно, ничего.
«Господи, мы же ссоримся, как любовники!» – подумала она.
– Ладно, ты тоже прости. И что я взвилась на пустом месте, не знаю.
– А я тебе артефакт принес. – Марк протянул ей мокрый камешек.
– Да какой же это артефакт! Это просто камень.
– Ну вот! А я-то думал, археологическое открытие совершил.
– На босую ножку похож, надо же! Маленькая каменная ступня с растопыренными пальчиками. Где ты его взял?
– В реке нашел. Наступил на него. А я подумал, может, и правда обломок скульптуры, уж больно натуральная ножка.