Прайду за глаза хватило туши на четыре дня, а затем, когда от трех четвертей тонны остались крохи, настал черед шакалов и грифов, чье долготерпение оказалось вознагражденным. В ночь на пятый день пришли пировать гиены; только хруст стоит, когда они смачно перекусывают кости своими крепкими зубами. Чуть позже явился конкурирующий клан, и весь остаток ночи нас беспрестанно будил ужасающий вой. Поутру я вернулся к останкам канны и изумился, как славно потрудились плотоядные. Несколько крупных костей, череп да рога – вот и все, что осталось от туши. Львы, как всегда, обеспечили пищей целую ораву разнообразных животных.
Покинув место, где они завалили канну, львицы направились к дальней восточной границе заповедника – высохшему песчаному руслу Шаше. Сюда, к постоянному источнику воды, непрерывным потоком шла лакомая для львов добыча. Тут они пробыли около трех недель и, как я определил, завалили еще одну канну на самом берегу реки. Уход моего прайда подальше от центра своих владений был вызван не иначе как присутствием Близнеца, который вскоре после описанного мной пиршества подходил к самому лагерю. Затем он отправился к себе в долины Таваны и Питсани, бродя по ночам в поисках моего прайда. В конце концов он ушел далеко на юг и два года спустя погиб в браконьерском капкане – уже будучи в ранге вожака прайда Шалимпо, обитавшего в густом кустарнике по берегам широкого песчаного русла Шаше.
Настал ноябрь 1991 года, и мне пришлось на две недели расстаться с дикими землями и львами. Я летел в Лондон пристраивать в издательство свою книгу «Львы в наследство» – о времени, которое я провел в Коре с Джорджем Адамсоном. Из забытого Богом уголка земли, где бродят львы, я перенесся в сутолоку британской столицы, однако же сердцем оставался со своим прайдом. У меня брали интервью национальное телевидение и несколько радиопрограмм. Главное же мероприятие – представление книги – состоялось в престижном Королевском географическом обществе в Кенсингтоне, где я устроил показ слайдов о своей работе со львами и о деятельности «Тули Лайон-Траст». К сожалению, Джулия не смогла полететь со мною из-за нехватки средств. Она послушно осталась в Африке, поселившись в лагере директора заповедника Чартер (сам директор был в отъезде), и, помимо прочей работы, делала, что могла, и для львов. Временами она наведывалась в «Тавану», чтобы посмотреть, не приходили ли львы. По ее словам, за две недели моего отсутствия они не появлялись ни разу.
Из Южной Африки к Джулии приехала мать, чтобы пожить с ней, пока меня нет. Джулия очень хотела показать матери, как ей живется среди дикой природы, и постараться объяснить, чем вызвана ее преданность нашему общему делу. А надо сказать, что жара стояла изнуряющая, ни одна их поездка не обошлась без проколов шин, и вдобавок на Джулию свалилось множество проблем, накопившихся в лагере директора заповедника. Благодаря этим проблемам мать Джулии как нельзя лучше познакомилась с жизнью своей дочери, правда в основном с ее негативной стороной.
Но как – то во второй половине дня, ближе к закату, мать и дочь стали свидетелями прекрасного зрелища. Они заехали далеко на север, и вдруг Джулия увидела львицу, бегущую в золотых лучах солнца по кромке лужайки. Это был незабываемый момент – позже она сделает такую запись: «Я наблюдала дикую львицу в ее родной стихии, бегущую по своим делам. По-моему, это первый раз, когда я увидела Скуикс (так мы называли между собой Рафики) именно как львицу, а не как существо, которое я знаю давно». Не удивляйтесь: Джулия и в самом деле видела львов, только когда они приходили к лагерю, а как они выслеживают добычу, охотятся, охраняют свои владения, из нас двоих наблюдал только я. Впрочем, почему «наблюдал»? Я этой жизнью жил!
Пока Джулия блестяще справлялась с директорскими обязанностями, надзирая за деятельностью антибраконьерской команды, я мучился в Англии. Бегая с одного интервью на другое, я страдал клаустрофобией, теряясь в толчее лондонских улиц. Особенно тяжко было спускаться в метро. По возможности я старался избегать общественного транспорта и ходил на деловые встречи пешком. Во время одной подобной прогулки мои инстинкты, выработанные жизнью среди дикой природы, дали о себе знать, да так, что меня чуть не забрали в сумасшедший дом.
Перейдя шумную улицу, я шагал по людному тротуару. Вдруг мой взгляд упал на мостовую… и я отпрянул назад, затем в сторону, задевая множество людей. Я едва успевал извиняться и слышал позади себя раздраженное ворчание. Что же произошло? Я принял трещину в бетоне за змею!
Был и еще один памятный случай. Наверное, сам город решил пролить бальзам на мою исстрадавшуюся в каменных джунглях душу, послав встречу с существом-детищем дикой природы. Я шел через большой парк и увидел вдали юную особу, которая шагала мне навстречу торопливой деловитой походкой, цокая каблучками по мостовой. Все при ней: гордо поднятая головка, надменно сложенные губки, портфельчик под мышкой. Когда мы сблизились, я вдруг увидел, как серенькая белочка бросилась через лужайку к юной барышне, будто они всю жизнь были знакомы.
Отрадно было наблюдать за тем, как леди, не веря своим глазам, смотрела на жизнерадостного зверька. Ее надменные губки раздвинулись в улыбке, она наклонилась и взяла белочку в руки. Когда я поравнялся с ней, она уже сидела на скамеечке и вытаскивала из своего солидного портфельчика сандвич, который, очевидно, несла себе на завтрак, но теперь охотно делила с существом, сохранившим свободное сердце среди многомиллионного города. Главное, что я вынес из увиденной сцены, это убеждение: в какой бы среде человек ни жил, он должен иметь право контактировать с природой. Это очень важно для поднятия его духа, для гармоничных отношений с окружающим миром. Сценка в лондонском парке была самой восхитительной и добросердечной, какую я когда-либо наблюдал.
Но все проходит. Книга в издательстве, и вот я уже на пути в Южную Африку, где меня встречает Джулия. Мне не терпелось услышать о похождениях львов и их житье-бытье. Джулия сказала, что прайд снова ушел в богатые дичью земли по берегам Шаши и в мое отсутствие ни разу не приходил к лагерю. Я и раньше замечал, что львы каким-то чутьем определяют, есть я в заповеднике или нет, и непременно появляются в лагере уже через несколько часов после моего возвращения. На сей раз мы были просто потрясены, когда Фьюрейя таинственным образом явилась на следующее же утро, хотя львы находились по ту сторону Шаше. Надо ли говорить, сколь волнительны были наши приветствия. Эта сцена повторилась вечером того же дня, когда из темноты возникли обе львицы, ведя за собой потомство, старавшееся, впрочем, держаться подальше от глаз.
Свидание было счастливым, но настораживало вот что. Я вновь и вновь пересчитывал детенышей и каждый раз одного недосчитывался. К сожалению, это повторилось и в следующую нашу встречу. Один из детенышей Фьюрейи отсутствовал. Он мог потеряться, отбившись от прайда, погибнуть от зубов другого хищника или от болезни. Я заподозрил также укус змеи, тем более что исчезновение детеныша было внезапным: антибраконьерская команда постоянно видела следы всех шестерых, и вот буквально за день до моего возвращения из Англии она обнаружила следы только пятерых.
Я не мог нарадоваться, глядя, как детеныши растут и набираются ума-разума. Я наблюдал, как они пытались охотиться на мелких тварей вроде куропаток или цесарок, а иногда, хотя им было всего-то пять месяцев от роду, участвовали в охоте на небольшие стада импал. Впрочем, чрезмерный энтузиазм подрастающего поколения приводил лишь к тому, что дичь пугалась и охота срывалась.