Придет время – и на этой земле будут формироваться прайды, члены которых будут спокойно жить, не подозревая, что их предшественникам удавалось провести здесь в лучшем случае несколько дней, а то и несколько часов. Конец во всех случаях был один – встреча с человеком и его ружьем…
Мы работали еще над одним проектом, посвященным экологическому образованию. Поначалу мы просто ездили по школам и рассказывали детишкам нашу львиную историю, сопровождая ее показом слайдов. Со временем Джулия стала координатором при Ассоциации клубов любителей дикой природы Ботсваны – постоянно растущей организации, главной целью которой является создание подобных клубов при школах и колледжах. Когда Джулия заняла эту должность, Ассоциация насчитывала примерно четыре тысячи членов по всей стране.
Члены клубов принимали активное участие в природозащитных мероприятиях своих общин – посадке деревьев, поиске и сохранении пчелиных роев; главным же событием года стала для них практика в некоторых знаменитых ботсванских заповедниках, в частности в национальном парке Чобе. Такие занятия были очень важны для подрастающего поколения – они давали возможность увидеть, часто впервые, крупных диких животных, например слонов и бизонов. Со своей стороны члены клубов оказывали заповедникам самую разнообразную помощь: расчищали территорию, копали траншеи для труб при сооружении водопоев для животных и т. д.
К сожалению, в Восточной Ботсване – самой населенной территории страны, – которую курировала Джулия, любителям природы доступ в дикие земли был затруднен, а северные заповедники из-за их удаленности и вовсе были недоступны. Чтобы удовлетворить потребность детей в практических занятиях, Джулия стала хлопотать в Ассоциации землевладельцев о разрешении привозить группы детей в Тули. К сожалению, ей ответили отказом.
Короче, ситуация сложилась странная. Хотя фауна на землях Тули, как и во всей Ботсване, является государственной собственностью, дети лишались возможности познакомиться с ней из-за того, что сами земли находятся в частном владении. Порой мы получали сообщение по радио, что на пограничный пост прибыл автобус, полный детей, жаждущих встретиться с нами и взглянуть на жизнь дикой природы. В таких случаях – а они были отнюдь не редки – приходилось все бросать и катить к границе только затем, чтобы сообщить: поскольку эти земли находятся в частной собственности, пускать сюда никого не велено. Иногда это воспринималось так, будто мы с Джулией, являясь владельцами земель, лишаем детей возможности посмотреть на животных. Некоторые такие группы приезжали более чем за двести километров, и нетрудно представить, каково было их разочарование. Да и мы чувствовали себя не лучше.
Обычно, чтобы хоть как-то оправдать дальнюю поездку, я рассказывал гостям о своей работе со львами. Но сначала один из наших друзей – чиновник иммиграционной службы Габороне – знакомил детей с историей края, показывал им реку Лимпопо, объяснял, как туристы, когда в реке много воды, пересекают ее в вагончике канатной дороги, перекинутой с южноафриканской стороны на нашу.
После этого мы вели группу к огромному дереву машату на берегу, и здесь я начинал свой рассказ. Дети завороженно слушали львиную историю и всегда засыпали меня вопросами. После беседы группа уезжала восвояси, так, к сожалению, и не повидав ни одного слона.
Что и говорить, ситуация невеселая, но это только усилило решимость Джулии добиться для детей права видеть жизнь диких просторов Тули – ведь для них это так необходимо! В конце концов она получила разрешение от Ассоциации землевладельцев привозить детей на уик-энды в заповедник на крайнем северо-западе Тули с целью экологического обучения. Прежде чем эта идея получила воплощение, ее подхватил и развил уже упоминавшийся мной Джеймс Маруатона. Он предложил, чтобы мы, совместно с Ассоциацией клубов любителей дикой природы и Департаментом охраны дикой природы и национальных парков, приняли меры к учреждению заповедника специально для членов этих клубов.
Планы по созданию на землях племен, живущих по границе с Тули, заповедника для экологического обучения, доходы от деятельности которого шли бы в пользу местной общины, начали развиваться. В перспективе предполагалось снести все ограды, чтобы заповедник полностью слился с землями Тули. Джулия не щадила сил, выполняя свою часть работы, а наш друг Питер Сенамолела проводил встречи с членами местных общин, племенными вождями и сотрудниками Управления территорией. Джеймс Маруатона послал своих представителей в общины с целью обсуждения проекта заповедника, и сам говорил об этом на встречах во время служебных поездок. Он также попросил меня подробно изложить в письменном виде предложения по заповеднику – они пригодятся ему, когда он выдвинет эту идею на обсуждение в парламенте.
В то время как я пишу эту книгу, все это – уже пройденный этап. Идея получила не только окончательное одобрение, но и пожертвования. Дети и взрослые Восточной Ботсваны смогут беспрепятственно посещать этот уголок земли, о котором будут узнавать все больше, содействуя тем самым делу охраны природы.
В конце сентября к нам в лагерь пожаловали еще гости. Профессиональный фотограф Хорст Клемм обратился ко мне с вопросом, может ли он и его супруга Анна провести какое-то время с нами. Он трудился над книгой (нашумевшим впоследствии «Африканским дневником») и собирался включить туда раздел, посвященный львам. Хорст и Анна провели с нами несколько дней и вернулись к себе в Южную Африку со всем необходимым материалом.
Главной целью Хорста было запечатлеть мои отношения со львами. Я согласился, но поставил условие, что он ни при каких обстоятельствах не покажется им на глаза. Сошлись на том, что фотограф спрячется в джипе и оттуда будет снимать. Я особо подчеркивал, что относиться к моим львам нужно как к любому дикому прайду и что мои отношения с ними не должны вводить в заблуждение. Не следует рассматривать меня как человека с ручными львами – нас связывает только любовь, и все наши приветствия и взаимодействия происходят по законам львиного мира.
Пока Хорст и Анна были с нами, Фьюрейя с детенышами приходила только однажды. Рафики снова ушла к Нелиону, так что ей было не до прайда. Что ж, ее можно понять. В первый день визита Хорста мы подготовили ему укрытие, развернув джип в том направлении, откуда скорее всего следовало ожидать появления львов. Затем Хорст установил там свои камеры – и наблюдательный пункт готов. Осталась самая малость – увидеть самих львов.
Солнце клонилось к закату. Я знал, что прайд близко, и негромким голосом позвал своих любимиц. С востока до меня донесся ответный зов, и наконец я увидел Фьюрейю в сопровождении детенышей. Подойдя, она, как всегда, горячо поприветствовала меня, а юные львицы, словно завороженные, следили за нами. Наконец мы с Фьюрейей уселись рядом и просидели так, пока не стало почти совсем темно. После захода солнца все трое удалились к западу. Я вернулся в лагерь, а Хорст вылез из своего укрытия.
Он сделал более ста наших с Фьюрейей фотографий, последние – в тот момент, когда земля вспыхнула под закатными лучами. Мог ли я знать, что это будут последние наши с Фьюрейей снимки.
На нас снова надвигался мрак.
Глава девятая
МРАК, ИМЯ КОТОРОМУ – СМЕРТЬ
Кошмар начался в конце октября 1992 года серым промозглым утром. Накануне Рафики приходила в лагерь. Одна. Когда мы приветствовали друг друга, я заметил, что один глаз у нее поврежден. Позже я выехал к пограничному посту, чтобы оттуда по телефону связаться с ветеринаром Эндрю и спросить у него совета.
Когда я вернулся, Рафики сидела у подножия холма и пировала: она завалила канну. Стало быть, несмотря на травму (Эндрю заверил меня, что все пройдет), она была в состоянии сама справиться с таким крупным животным. Я успокоился. В эту ночь мы с Джулией отправились спать довольные тем, что она рядом. Мы точно не знали, где Фьюрейя, Сала и Тана, но по всем признакам они ушли на север, в Тули-сафари.