Не успели высохнуть слезы по Батиану, как новая смерть – на этот раз человека – потрясла дикие земли Тули. Работник заповедника Андреас Энгельбрехт был убит слоном, когда пешком возвращался в лагерь из магазина. По духу и характеру Андреас не отличался от жителей этих суровых мест, и его смерть явилась шоком для многих из нас. Андреас много лет назад переехал сюда из Южной Африки и говорил на африкаанс; он женился на девушке из тсванов и какое-то время работал на скотоводческой ферме, граничащей с дикими землями, а затем в одном из заповедников. Именно на скотоводческих землях мы встретились и работали вместе, пытаясь забрать оттуда львов Тули, которым угрожали смертью под тем предлогом, что они режут скот.
Смерть от слона – не столь уж редкое явление в этих диких землях. За два года, предшествовавшие трагедии с Андреасом, было зафиксировано еще три подобных случая. Я говорю «зафиксировано», потому что на самом деле их могло быть больше, просто они не установлены. Ведь каждый год сотни зимбабвийцев осуществляют нелегальные переходы через эти земли в поисках работы на соседних южноафриканских фермах. Наткнуться на стадо слонов в густых кустах по берегам Шаше и Лимпопо – вполне реальная опасность, и риск, на который идут эти люди ради куска хлеба, чудовищен.
Смерть Андреаса была тем нелепее, что он хорошо знал, чего можно ожидать от слонов. Он был искушен в науке жизни в этих краях, но закон для всех, кто там живет, один: чем больше времени ты проводишь среди дикой природы, тем больше шансов стать жертвой нелепой случайности, каким бы богатым опытом ты ни обладал. Естественно, для людей неопытных эти шансы увеличиваются во много раз.
Помню, в начале 80-х годов я стал свидетелем последствий ночного нападения слонов на зимбабвийцев. Я тогда работал в лагере на берегу Лимпопо, у границы с Южной Африкой. Как-то утром я услышал истошные крики по другую сторону реки, и мы с егерем отправились взглянуть, что случилось. Находившийся на противоположном берегу человек кричал нам, что его отец лежит мертвый в нескольких километрах отсюда. Прошлой ночью он наткнулся на стадо слонов.
Я и несколько егерей поехали туда, где, как нам объяснили, произошла трагедия. Добравшись до места, мы свернули с дороги и поехали медленнее, оглядываясь вокруг в поисках признаков слонов. Вырулив на небольшую лужайку, мы были потрясены царившим там разорением – деревья и кусты поломаны и выворочены с корнем, а среди них, прислонившись к большому дереву, неподвижно стоит старик. Мы приблизились, и егеря попытались успокоить его. Он явно находился в состоянии шока, но, по счастью, избежал телесных повреждений. Через некоторое время, немного оправившись, он повел нас туда, где встретил смерть его товарищ. Тогда я впервые в жизни увидел покойника – он лежал уткнувшись лицом в землю, переломанные руки и ноги вывернуты под самыми немыслимыми углами. Сначала я не поверил, что он мертв. Он казался спящим, хотя и не подавал ни малейших признаков жизни. Я присмотрелся – посреди спины зиял след от пронзившего ее бивня.
Пожилой зимбабвиец рассказал нам, что накануне ночью они с товарищем, сами того не зная, забрели прямо в середину большого стада слонов. Как ни трудно в это поверить, но слоны подчас бывают совершенно неслышными. Несчастные обратились в бегство, но уцелел только он один. Слонов охватили страх и ярость – они принялись трубить, реветь, вытаптывать кусты, а затем убежали на север, подальше от места неожиданной встречи. Потом мне не раз приходилось смотреть в лицо смерти, но при воспоминании об этом случае у меня и поныне кровь стынет в жилах.
Не будем удивляться, что слоны в Тули подчас проявляют агрессивность, – лучше вспомним историю преследования их человеком. Многие старые слоны были свидетелями проводившейся три десятилетия назад с санкции правительства «выбраковки» на большой территории на северо-западе заповедника, жертвами которой стали члены их семейств. Тогда, чтобы уступить место человеку и его поселениям, полегло свыше тысячи слонов. Во время этой бойни было обнаружено, что около шестидесяти процентов подвергшихся «выбраковке» слонов имеют старые или свежие огнестрельные ранения. Так что если слоны в Тули подчас убивают человека, это результат не злого умысла, а страха за свою жизнь и стремления защитить потомство.
Никто не ходил пешком по этим диким землям столько, сколько я. Благодаря выработанной в походах бдительности, а также счастливой судьбе мне всегда удавалось избежать опасных для жизни столкновений со слонами, хотя порой я слышал их зов в опасной близости. Джулия любила повторять, что у меня, должно быть, есть ангел-хранитель, который меня бережет. Так или иначе, но мне всегда несказанно везло, тем более что в то время в течение многих месяцев я не располагал огнестрельным оружием.
Известие о смерти Андреаса потрясло меня. Я снова и снова вспоминал о нашей совместной работе, когда мы тщетно пытались спасти львов, пробравшихся на скотоводческие фермы. Вот что я писал тогда в отчете, стремясь пролить свет на проблему и ускорить акцию по защите львов: «Пятого февраля раздались выстрелы, и львица, бывшая на сносях, рухнула на землю. Кровь обагрила ее золотую шубу у плеча и потекла по лапам. Напуганные шумом, остальные львы тут же схоронились в темноте кустарника; к счастью, надвинувшиеся сумерки уберегли их от дальнейшего преследования. На следующее утро мне показали мертвое тело львицы, с которого уже сняли шкуру; отвратительное зрелище повергло меня в уныние. Лишенная былого величия, она лежала в грязи куском освежеванной плоти. Погибшая львица была матерью львенка-самца; когда его возраст приблизился к двум годам, она встретилась с вожаком прайда и снова понесла. При вскрытии ее изувеченного тела были обнаружены два неродившихся львенка, которые при иных обстоятельствах через месяц появились бы на свет».
Отстрела львов на скотоводческих землях можно было бы избежать, если бы владельцы заповедников осуществили одну простую вещь. В течение многих лет запах и вид домашнего скота по ту сторону западной границы привлекали львов, и они зарились на легкую добычу. Спасти львов и уменьшить потери скота могла бы находящаяся под небольшим напряжением проволока, протянутая понизу существующих оград. Как показывает опыт, львы, пытаясь пробраться на скотоводческие фермы, проползают под оградами, а не прыгают через них. Электричество быстро отучило бы их делать это. А так львиное племя каждый год несет потери; более того, урон, наносимый скоту, неизбежно вызывает враждебное отношение к ним людей, живущих по ту сторону границы.
В 1985 году мы с Андреасом потратили немало времени, выслеживая особо падкий на домашний скот прайд, который проживал на территории заповедника, но ушел туда, где в избытке было желанной добычи. Наш план был таков: выведать местонахождение львов, двигаясь по их следам пешком, а затем приманить к определенному месту и ночью попытаться отловить их и перевезти назад в заповедник. Мы изрядно намерзлись зимними ночами, и все напрасно: этот прайд держался особенно настороженно и подозрительно по отношению к человеку. Но однажды ночью прайд выказал нам чуть больше доверия и в конце концов привык к нашему присутствию и к машинам. В полчетвертого утра Андреасу удалось отловить молодого самца, но остальные львы пустились наутек. Вскоре мы уже подъезжали к заповеднику, где находились законные владения нашего прайда; юный красавец преспокойно сидел в машине, но нас одолевали сомнения, сможем ли мы добиться желаемого, – мы чувствовали, что молодчик при первой возможности удерет к своим, которые в это время хозяйничали на скотоводческих землях. Так и случилось: в первую же ночь его и след простыл.