Шарифов мыл руки, издали поглядывал на больную.
— Кровь переливать нужно. И наркоз… Раису Давыдовну позовите. Она не проболтается, что я участвовал в операции.
Потом было так. Кавелина — на наркозе. Ей помогала толстая Клава, она дежурила в эту ночь. Лида подавала инструменты. Все теперь шло быстрее. Лида привыкла работать с Шарифовым, без просьб знала, что будет нужно. Но он стоял слева от больной, на месте ассистента, помощника. Справа стоял заменявший его хирург.
Потом все стало понятным. Хирург растерялся с самого начала. Когда натыкаются на такой инфильтрат, на большую воспалительную опухоль, отросток в ней не отыскивают. Вводят тампон, вводят резиновую трубку, чтобы через нее вливать антибиотики прямо в брюшную полость, и рану зашивают. Хирург не разобрался сразу, да и трудно сразу разобраться, и еще, верно, не хватило духу, испугался: мол, скажут, что неумелый, не удалил аппендикса. И стал копаться в инфильтрате. Ткани травмированы. Сочится гной. Теперь тампоном не отделаться.
Он заглянул за простыню, отгораживающую от них лицо больной, но ничего не увидел. На лице была наркозная маска.
Раиса Давыдовна сказала:
— Пульс частый. Быстрей заканчивайте…
Коллега покачал головой:
— Может, теперь тампон… и зашить? Тактика-то допустимая.
Шарифов подумал: «Допустимая. Только кончится плохо наверняка…»
Он не поднимал головы, даже не видел лица хирурга, стоявшего напротив. Видел рану, свои руки с тупыми крючками-расширителями, которыми растягивал ее, видел руки того хирурга: они держали два пинцета, так и застыли над раной. В стороне, на инструментальном столике, Лидины руки: они подадут что нужно.
Шарифов спросил:
— Ну как, Раиса Давыдовна?
Кавелина сказала Клаве, чтоб ввела больной камфару и кордиамин и потом дала ей самой таблетку валидола.
Шарифов подумал: «Покурить бы…»
Вынул расширители из раны и сказал хирургу:
— Переходи на мое место. Я встану справа.