…За окном раздался первый звонок к отправлению московского поезда…
Ульянову очень хотелось поехать вместе с Вильгельмом Либкнехтом на похороны Энгельса, но к тому времени на поездку из Берлина в Англию у него уже не было денег.
Кроме соотечественников Энгельса — Либкнехта и Бебеля, Зингера и Лесснера на похоронах присутствовали Лафарг, Элеонора Маркс, старый друг покойного Самюэль Мур и еще несколько человек из самого близкого окружения. Были также социалисты разных стран Европы. От имени революционной России возложили венок и сказали последнее «прости» Вера Засулич и Степняк-Кравчинский.
И в речах на траурном митинге, который состоялся в зале ожидания вокзала Ватерлоо, где был установлен гроб, и в некрологах, появившихся во многих газетах социалистов разных стран, все были единодушны в оценке великих заслуг Энгельса и в оплакивании его кончины, — это выглядело как своеобразная и внушительная демонстрация единства и сплоченности социалистов всего мира.
Но Ульянов был уверен, что это единодушие непрочно. Надвигалось слишком сложное и противоречивое время. Оно непременно расколет социалистов, оно противопоставит настоящих марксистов тем людям, которые хотели бы учение Маркса подправить, пересмотреть, а то и вовсе зачеркнуть да выбросить. Смерть Энгельса колоссально ускорит этот процесс. И при его жизни враги марксизма не бездействова-ли, но они крепко побаивались его авторитета, его эрудиции и темперамента, его убийственной насмешки. Теперь они вылезут смелее.
Из конца в конец платформы прокатился второй звонок…
Сомнение и недоверие вызывали у Ульянова, несмотря на их внешнюю близость к Энгельсу, а ранее к Марксу, Эдуард Бернштейн — он тоже был на похоронах, — вышедший из недр эклектической схоластики Дюринга, и Карл Каутский, который был то мальтузианцем, то лассальянцем, но никогда — последовательным марксистом. Сегодня эти люди проливают слезы над урной Энгельса. Но что они станут делать завтра? Ульянов не исключал возможности, что завтра, может быть, даже не утерев слез, они пойдут в бой против марксизма. И будут не одиноки. И союзники у них сыщутся не только в Западной Европе, но и в России. Смерть Энгельса вольет новые силы в дряхлеющих народников, она прибавит храбрости и «легальным марксистам» во главе с Петром Струве, с которым Ульянову уже приходилось схватываться прошлой осенью; глядишь, появятся какие-нибудь и новые ниспровергатели.
Кто же защитит учение Маркса и Энгельса?
Либкнехт? Лафарг? Бебель? Конечно, у этих есть порох, однако первый из них чуть не ровесник Энгельса и порой все-таки бывает склонен к компромиссам, а двум другим подбирается под шестьдесят. Между тем борьба за чистоту марксизма и за само его существование — Ульянов, принимая в расчет характер наступающей эпохи, уверен был в этом — затянется не на год, не на два, а будет длиться, может быть, десятилетия.
Сравнительно молод Плеханов — ему еще нет сорока. Со своей группой «Освобождение труда» он сделал большое дело. Для налаживания сотрудничества Ульянов и приезжал в Швейцарию, и результат налицо: договорились о совместном издании за границей сборника «Работник». Но все-таки Плеханов довольно академичен, и есть у него некоторая склонность полюбоваться своими заслугами и своим действительно прекрасным прошлым, а его чрезмерные симпатии к либеральной буржуазии, по поводу чего Ульянов горячо поспорил с ним при первой же встрече в Швейцарии, говорят о том, что он, вероятно, будет союзником непоследовательным и нетвердым.
Ну а из молодых? Юлий Мартов? Внутренней крепости в нем не хватает, скептичен да еще со склонностью к экзальтации. А тут потребуется прочность и основательность.
Вот Федосеева бы! О нем Ульянов всегда думал с восхищением и теплотой. Умница. Знаток. Кремень. Этот мог бы! Два года назад по пути из Нижнего в Москву Ульянов специально заехал во Владимир, чтобы повидаться с ним, укрепить дружеские отношения, завязавшиеся в переписке, но оказалось, что Федосеев в тюрьме. Вот уже шесть лет он то в тюрьмах, то в ссылке, в Сибири, и когда вернется, да и вернется ли — неизвестно…
Словом, как ни прикидывал Ульянов, как ни ворошил в памяти имена, а все-таки выходило, что в деле защиты марксизма рассчитывать на чью-то помощь пока особенно не приходится.