Пусто.
Затаив дыхание, он мчит к её палате, но путь неожиданно прерывается открывающейся дверью ординаторской, и в следующую секунду на него недоуменно таращится пара мужских глаз.
— С Вами всё в порядке? — рослый брюнет в белом халате недоверительно оглядывает запыхавшегося Михайлова, бешеный взгляд которого говорит о том, что повидал призрака, а Слава же, кажется, попросту слетает с катушек, впиваясь пальцами в ткань докторского халата.
— Где она? — красные глаза, дыхание сбито. — Отведите меня к ней!
Ещё немного, и его отвели бы к психиатру, скрутив при этом в рог бараний, но вовремя подоспевший врач, который недавним временем сообщал ему о состоянии Леры, появляется как никогда кстати.
— Что случилось? — своим криком, Михайлов, кажется, весь медперсонал на уши поднял, но спустя примерно минуту всё-таки смог хоть немного собраться и объяснить, в чём дело.
— Она в палате, — её лечащий врач недоверительно на него поглядывает, но долей сомнения всё же запасается, разворачиваясь и топая быстрее обычного к палате под номером девять.
Оба благополучно до неё добираются, а следом плетётся пара и других докторов, невольно ставших участниками конфликта и ведомых собственным любопытством.
Михайлов на мгновение перестаёт дышать, дверь в палату открывается, и он делает шаг за порог, а потом чуть ли не бегом добирается до койки, на которой мирным сном посапывает Лера.
— Слава Богу! — падает перед ней чуть ли не на колени, хватая за руку и затихая. — Пожалуйста, позвоните в полицию, и никого сюда не пропускайте! — он рычит через плечо, заставляя своим тоном врачей безоговорочно подчиниться. — И оставьте нас ненадолго.
Дверь закрывается, Морт наконец выдыхает, целуя тыльную сторону ладони спящей девушки и умоляя ту очнуться.
— Я знаю, тебе нужен покой, но прошу тебя... Проснись, — опускает голову, упирается лбом в её кисть и прикрывает глаза. Он хочет, хочет сказать ей то, что должен был сказать раньше. Ждать времени нет. — Пожалуйста...
Словно по приказу, Лера открывает глаза, заторможено моргая и слабо разворачивая голову, чуть шевеля пальцами и чувствуя тепло его руки.
— Прости меня... — Михайлов шепчет, едва она успевает прийти в себя. Вина настолько глубоко заседает и давит на стенки сознания, что слеза невольно рвётся наружу, он снова примыкает губами к её ладони. — Пожалуйста, прости.
— Слава? — потихоньку приходит в себя, уставляясь на него и искренне не понимая причину его явной паники, выраженной на лице как никогда ярко. Она ведь жива, всё хорошо, так какого чёрта он её уже оплакивает. — Ты чего? — пытается привстать, забываясь и болезненно морщась, пока не вспоминает причину своего пребывания на больничной койке.
Пара минут тишины, сквозь которую Морт всё же решается ей рассказать о произошедшем. И его рассказ от и до пропитан эмоциями, он рассказывает всё с самого начала, как говорил с психологом, и как спустя лишь время понял, кто был перед ним на самом деле.
— Он был здесь, — глаза в пол, стыд плещется на щеках багровым следом, — я уже мысленно себя к петле подготавливал, если бы он что-то с тобой сделал. Я так за тебя боялся, малыха. Прости меня, если сможешь... — тянется к её лицу, целует в лоб, пока девушкой медленно начинает овладевать истерика.
— Я знала... знала... Ты ведь понимаешь, что он нас не оставит? — но не перебитая мысль, ни убеждения Михайлова в том, что полиция уже едет и возьмёт всё под свой контроль не успокаивают, она лишь отчаянно мотает головой, абсолютно забываясь и не замечая, как из глаз синхронно падают две слезинки. — Его это не остановит. Его ничего не остановит! Он не нападает сразу, он ещё даст о себе знать. Мне страшно, — голос дрожит, Слава обнимает как никогда крепко, а её мысли заняты происходящим настолько, что она на время забывает о возможно предоставленной боли. Хоть и тело ломит до сих пор. — Я боюсь его, Морт... — вцепляется в его руку, утыкаясь носом в шею. — Не отдавай меня ему...
— Тише, малыха, — голос тихий, виноватый, целует её в макушку и прижимает, — я тебя никому не отдам.
Полиция реагирует довольно быстро, и уже спустя минут восемь две патрульные машины оказываются возле входа в больницу.
Двое полицейских оказываются на этаже, а затем и в палате, когда Лера чуть успокаивается, видя полицейскую форму и вытирая слёзы.
— Зачем ему это? — после официального допроса и выяснения всех обстоятельств, один из представителей закона вкрадчиво смотрит на девушку, задавая, по его мнению, очевидный вопрос. — Если он обладает такой силой, почему просто не выкрал тебя из квартиры? К чему всё это шоу?
— Пф, — цокает, смотрит в стену, и, выдержав небольшую паузу, поворачивает голову к парням, чуть поудобнее уталкиваясь на подушке. — Это не в его стиле, прийти и забрать. Ему скучно. И он болен. Он искусно доводил меня до ручки, прекрасно зная, что однажды я окажусь в стенах клиники. — Сглатывает непреднамеренно, отводя взгляд в сторону Михайлова, который, в свою очередь, почёсывает затылок и виновато прячет глаза, рассматривая паркет. — Он просто играет со мной, выжимая из меня все соки, пока я сама ему не сдамся.
— Насколько мы осведомлены, то он умер два года назад, — полицейский вопросительно изгибает брови, что-то рассматривая в своём блокноте и получая скорый ответ.
— Ну да, по версии его друга-наркомана, которому я доверилась, — хмыкает, опуская глаза. — Я предвижу ваш вопрос и отвечу сразу: я понятия не имею, где он был всё это время. Может в коме наркотической, а может в аду. А сюда явился, потому что выгнали оттуда.
POV
С иронией у меня не очень, учитывая то, что я не особо нормально улыбаюсь тому факту, что моей жизни сейчас угрожает абсолютная неизвестность на грани с опасностью. Ведь когда речь идёт о нём, других вариантов и быть не может.
Зачем он меня ищет? Зачем хочет забрать спокойную жизнь? Почему бы ему просто не исчезнуть раз и навсегда, оставив меня в покое?
К сожалению, этого я никогда не узнаю. Как и того, что творится в его больной голове.
— Мы поставим этаж на охрану, а пока пройдёмте, — один из них обращается к Славе, зазывая за собой, — составим его фоторобот.
Слава Богу, что об этом не попросили меня. Мне стоит даже фото его увидеть, и я уверена, сердце само из груди выпрыгнет.
Морт уходит вместе с офицерами, а я откидываюсь на подушке.
Зашедшая медсестра что-то вколола, моё сознание расслабилось, я буквально чувствовала, как растекаюсь по простыням и как ухожу в какое-то забытие. Жаль только, что последние новости были через чур яркими. Это наверняка врежется в мозг и не оставит даже во сне. Я в этом уверена.
— Собирай вещи! — влетает в квартиру, а у меня чуть кружка из рук не валится. Стою возле окна в немом оцепенении и моргаю, не в силах и слова проронить. — Мы уезжаем! Сейчас же!
Глаза бешеные, тон приказной, на лице явное раздражение. А это значит, что любое моё неосторожное слово может усугубить ситуацию и я легко попаду под горячую руку.
— Ты меня не услышала?
— В чём дело? — заставляю себя собраться и взять в руки, отставляю кружку на стол и иду следом за ним в спальню.
— Этот чёртов ублюдок подставил меня! Меня чуть с весом не повязали! Гандон, я ему ещё покажу райскую жизнь... — пакует чемодан, скидывая в него все вещи из шкафа. А я как назло медлю, нехотя нагибаясь и доставая из-под кровати свою дорожную сумку. Как же достало... — Что это? — укладываю неспешно второй свитер, а его скорость света вдруг в момент гаснет, он останавливается посреди комнаты с листком, заключением из больницы, вызывая на моём лице кромешную досаду и очередное непреднамеренное фиаско. Какой чёрт меня дёрнул спрятать это на полке под его свитерами? — Мне спросить ещё раз? — перед тем, как сделать это, он досконально прочёл каждую строчку. А я следила. Следила за тем, как наливаются кровью его глаза, как начинают вибрировать скулы, и как собственная дрожь мешает мне пошевелиться и что-либо сказать. — Лера? — отрывает глаза от бумаги и вкрадчиво интересуется. Делает шаг по направлению ко мне. — Ты аборт делала? — а обратного пути нет. Я просто стою, молча ожидая своей участи. И мне страшно. Просто до жути страшно. Эту ночь я предпочла бы навсегда стереть из памяти...