— Я воду искала, — о да, Лера, можно ещё было уточнить, что ты попить её хотела, а для этого ты бы приложила горлышко бутылки к губам и начала бы жадные глотательные движения.
— Я понял, что не выход из дома, — хмыкает, опускает руки и плавно приближается ко мне, пока я успеваю его рассмотреть при дневном свете. Чёрная майка облегает худощавое тело, прослеживающиеся на жилистых руках вены отвлекают внимание, заставляя непроизвольно облизнуть нижнюю губу. По правде сказать, я и понять не успеваю, как он оказывается ко мне чересчур близко. Я даже вздрагиваю, насильно доставая себя из транса, когда он тянется рукой к боковой полке и достаёт бутылку минералки, вручая мне прямо в руку. Киваю. — Обращайся. — Ходячий носитель стойкого одеколона, он движет губами, слегка ухмыляясь и не теряя зрительного контакта. Богом клянусь, взгляд достаёт глубже души, отчего-то невыносимо находиться настолько тесно, чувство страха ещё никогда не было столь близко. Он выше меня примерно на две головы, мне приходится задирать подбородок, чтобы распознать сумасшествие его глаз. — Если потребуется кран открыть — обращайся.
Он уходит, а я стою в каком-то немом ступоре, пока его слова сполна не доходят. Усмехаюсь.
Кто ты такой?
— Эй! — я не знаю, для чего, но я выбегаю из кухни следом, окрикивая его. Чёрт, я ведь даже не знаю его имени... — Спасибо, — невнятно мямлю, когда он оборачивает ко мне голову и непринуждённо ухмыляется.
Мне остаётся лишь вспомнить, что Миронов всё ещё пребывает в уверенности, что я в туалете. Поэтому и плетусь на второй этаж с бутылкой минералки, потому как помню, что сушняк его сейчас атакует на меньше моего. Смешно даже... И с каких это пор я забочусь о его состоянии?
Собственно, на протяжении дня этот вопрос возникал у меня не раз.
Глеб меня не трогал. Да меня, собственно, никто не трогал, будто этот дом был подарком свыше, что завещал мне отдохнуть от всеобъемлющего пиздеца, что был за пределами спасительных стен. Я частенько находилась в комнате одна, пока парни о чём-то трещали этажом ниже, упиваясь алкоголем.
Тот же вопрос посетил меня и следующим днём, когда подозрительное спокойствие вдруг начало настораживать, да ещё и Глеб своим хмурым видом не давал сердцу спокойно биться.
— Мне уйти нужно, — первые его слова, адресованные мне за прошедшие пару дней, — никуда не выходи и даже не смей высовываться, поняла?
Поняла, даже вроде головой кивнула и хмыкнула что-то вроде неразборчивого “угу”, которого, как позже выяснилось, Миронову было мало.
— Я не расслышал, — слишком увлечённая какой-то книгой, я не предала его просьбе большого значения, лишь по мере ощущения его пальцев на моём подбородке вернулась в реальность, — ты будешь хорошей девочкой и дождёшься меня? — а у меня есть выбор? — умница, — он вскользь задевает мои губы своими, пока я стараюсь не обнажать скрытого от его взора отвращения. Но для пущей убедительности киваю, пока он не покидает моё пространство.
Нужно будет рот пойти прополоскать...
Цокаю, корчусь, а по мере его ухода также отмечаю, что в доме становится подозрительно тихо, а это может означать лишь одно: брюнет ушёл вслед за ним.
Тем лучше, хоть отдохну от этого душащего присутствия, пускай оно никак меня и не касалось.
Пара часов проходят, как пять минут. Книга заканчивается, я мирно цокаю и поднимаюсь с кровати, черпая от настенных часов информацию о том, что уже почти одиннадцать. Сама себе плечами пожимаю, а после выхожу из комнаты, спускаясь на второй этаж.
Тихо. Спокойно и тихо. Вместо искусственного света горят ароматические свечи, расставленные по разным углам и придающие большому залу свою кабалистическую атмосферу. Страшно и умиротворяюще одновременно, я даже задерживаюсь на одной точке, но не дольше, чем на полминуты.
Неспешно топаю к стеллажу, возвращая книгу на полку, а после рыскаю глазами по остальным книгам в поисках чего-то интересного, что скоротает время. Но вместо этого слышу копошение в замке. А следом — яростно открывающуюся дверь под напором бешеной силы.
Задвижка, хлопок, который наверняка способен перебудить всё живое.
В тусклом свете свечей я вижу залетающего в дом брюнета, оглядывая его с ног до головы и ужасаясь.
Бешеные глаза приобрели ещё более ярый оттенок, и без того острое лицо выглядело ещё более оскалившимся, и лишь по мере его приближения ко мне я с ужасом заметила, что его одежда, руки... всё в крови. Парень подлетел ко мне с нечеловеческой скоростью, схватив за горло и оттащив к стене. Я и понять не успела, как столкнулась спиной с нечто жёстким, что заставило на мгновение зажмуриться. Как от боли, так и от нарастающей, сковывающей тело паники. Не зря я видела в нём скрытую угрозу...
— За тобой был хвост? — он даже не кричит, он рычит прямо мне в лицо, практически в губы, покуда мои глаза округляются с каждым выплюнутым в мою сторону словом. — Ты привела к моему дому хер пойми кого, поставив меня под удар? Отвечай! — хватает за плечи, рывок, встряска, я снова ударяюсь о стену спиной, зажмуривая глаза и опуская голову. Я ни черта не понимаю и просто отказываюсь понимать. — Кто ты такая...? — мелко цедит, находясь непозволительно близко и практически впечатывая меня весом своего тела.
— Я не знаю, — всё, что остаётся — отрицательно мотать головой и повторять как мантру заевшие слова, — я не знаю... — потому что я и вправду ничего, блять, не знаю...
В его кармане вибрирует телефон, и я чувствую это как никогда явно. Мне, чёрт возьми, кажется, что я чувствую движение каждой его мышцы, моё личное пространство наглым образом нарушено, я не могу даже пошевелиться.
А он снова, снова скалится, не отпуская моё горло и залезая свободной рукой в карман. Всё, что мне удаётся увидеть на экране изъятого из джинс мобильника — это входящий от Миронова.
— Чего тебе? — рычит в трубку, а я вдруг понимаю, что дело пахнет не просто жареным, а, блять, пережареным.
Неужели сейчас именно тот момент, когда я просто буду вынуждена молиться Богу, чтобы Миронов оказался рядом?
— У тебя есть две минуты, чтобы всё мне объяснить.
Сердце бьётся быстрее, чем когда-либо, я прерывисто дышу, в какой-то момент позволяя себе дёрнуться, таким образом как бы напоминая, что ещё чуть-чуть, и дышать будет нечем. Но всё, что получаю — это ещё туже сжатые пальцы на собственном горле. Миронов, умоляю, помоги...
— Я верю тебе, остаётся только понять, оправдана ли твоя вера в неё.
Пока блондин что-то там щебечет, брюнет въедается в меня своими волчьими глазами, заставляя дрожать. Не зря Миронов говорил, что однажды наступит момент, когда я буду вынуждена переступить через собственные принципы и закричать его имя в надежде на спасение, ох как не зря...
— Тогда тебе не о чем будет беспокоиться, — долбанный динамик, я не разберу ни единого слова, сказанного Глебом, и я даже не подозреваю, о чём они ведут этот проклятый диалог. Но слова не отпускающего меня брюнета заставляют мысленно попрощаться не только с надеждой на спасение, но и со всем, что было когда-то так дорого, — я сам её убью...
Комментарий к Глава 20. Кто ты такой? А где-то в параллельной вселенной Билен пишет про крепкую семью, объятую романтикой и любовью. Про походы в зоопарк и котиков. А ещё про крепкую дружбу и вторую беременность, где в конце герои умирают от переизбытка радости.
В общем, я опять тут что-то написала и надеюсь, что хоть как-то проясняю ситуацию (это я про Морта). А ещё я жду ваших слов о том, что тут не слишком много пиздеца и вообще глава спокойная. Глава драббла, прошу заметить. Просто драббл ещё не дошёл даже до середины. А так всё норм.
Всем чмоки.
====== Глава 21. Ещё шаг — и ты в аду ======
Его ладонь уже, кажется, срослась с моей шеей, я привыкаю к этой тугой давке и едва стараюсь хватать ртом воздух, дабы оставаться в сознании.
Одной рукой он держит меня, а другой — телефон, что не отпускает от уха, слушая с до жути озлобленной физиономией всё, что лепечет ему в трубку Миронов.