====== Глава 27. Вещий сон? ======
Толком даже и сказать не могу, какие чувства я испытывала.
Что испытала на утро, когда обнаружила себя мирно спящей, ещё без воспоминаний о прошлой ночи. Что испытала, когда просыпающийся мозг начал нехотя функционировать, заставляя вспомнить, каким образом “уложил” меня спать брюнет. И что испытывала на протяжении дня, когда он время от времени вилял перед носом в пределах дома, занимаясь своими делами и практически не обращая на меня никакого внимания.
Мне хотелось, мне правда очень хотелось фыркнуть, потребовать от него ответов и хоть какого-то равноправия, дабы не чувствовать себя столь забитой. Хотелось разузнать про Глеба, ведь Макс наверняка знал, и знал немало, вот только молчал, как партизан, что омрачало и без того угрюмое настроение.
Но вопросы будто застревали в горле, что-то не давало им прорваться наружу, стоило увидеть его лицо. Не знаю, оно стало для меня чем-то вроде стоп-сигнала, да и его обладатель был явно не из тех, кто удовлетворил бы мои интересующие прихоти вполне себе открыто за кружечкой чая.
Нет.
Только не в его случае.
Вот и приходилось молчать в подушку и просто ждать, когда в дверь постучат.
Но никто не стучал.
Ни тем днём, ни днём после, ни даже через неделю.
Я старалась уживаться с этим заносчивым типом, ограничивая себя в выходах из комнаты. Но каждый, каждый чёртов раз, стоило мне высунуться, я пересекалась с ним и едва не застывала, когда чувствовала на себе его глаза. Холодные, ледяные глаза, что прожигали вопреки своей ледяной корке.
— Тише воды... — в один из дней я услышала этот голос за своей спиной, пока чай заваривала. Признаться, сначала даже не поверила, что удостоилась наконец его внимания. — Зубы подальше спрятала? — чувствую издёвку в голосе и криво усмехаюсь, в очередной раз убеждаясь, что уж лучше одиночество, чем его общество. — С чего вдруг? — продолжает расспрашивать, но мне даже губами шевелить неохота.
Беру пример с него же, игнорируя чужое присутствие.
К чёрту чай, хочу просто выйти из кухни и прийти сюда, когда эти квадратные метры будут свободны от его присутствия.
А ещё меня ничуть не удивляет, что он не оставляет моё поведение без внимания и перехватывает, когда хочу проскользнуть мимо.
Как и ожидала: кольцо пальцев на запястье, рывок и глаза в глаза, он не любит игнора, он может только сам его вершить.
— Я, кажется, вопрос задал, — знал бы ты, сколько вопросов у меня, более значимых, чем твои пустые издёвки.
— Простите, но я принадлежу другому, — невинное лицо, я бы поразилась собственному таланту, если бы смогла, но, кажется, отсутствие ядерных эмоций наступило где-то в конце времени. — У меня, недостойной внимания и человеческих прав, уже есть хозяин. Его и буду слушаться, когда он вернётся за мной.
Наверное, мне впервые было и страшно и отрадно одновременно.
Его глаза сияли адским пламенем, растапливая привычный лёд и завлекая за собой не испытываемые доселе эмоции.
Точеные скулы зашлись заметной вибрацией, ноздри были расширены, а весь внешний вид тихо кричал о том, что ему и ответить то по большому счёту нечего. Видимо, ожидал другого. Потому и отшвырнул от себя мою руку, видимо, жалея, что вообще остановил. А я же молча усмехнулась, решив застелить прежнее желание пеленой безразличия и спокойно заварить свой любимый ромашковый чай, после взять кружку и молча удалиться наверх, оставляя Макса в кромешной тишине и не желая беспокоиться, как мой ответ отразился в его ненормальной голове.
Днём позже я, как и обычно, ожидала от нашей встречи чего-то подобного, некой схватки в до жути глупой игре под названием “Вопрос-ответ”, что заменила нам обыкновенные людские диалоги. Но я нашла Макса не таким, как обычно. Признаться, даже видеть его таким взъерошенным было немного странно, что отчасти передалось и на меня. Наверное, я в тот момент поняла, что моё состояние целиком и полностью от него зависит.
Он до жути спокоен, немного суров, но напоминает каменную глыбу, и это значит, что за этой возведённой стеной и я могу быть спокойна, ничего не боясь. Но как только камень начинает дрожать, поддаваясь малоощутимому землетрясению, что рушит покой, то и мне становится не по себе жутко, будто если сия стена рухнет, то я уж точно не жилец.
— Всё в порядке? — я не хотела с ним говорить, не намеревалась даже, но вопрос вырвался из груди непроизвольно, я даже осознать этого толком не успела.
А ответом послужил его взгляд. Колкий, холодный, но чуть тревожный, который он кинул через плечо и подарил мне вместе с подкожным ознобом, что овладел мною моментально.
Это не к добру. Я клянусь, не к добру...
— Собери вещи, — всего два слова, а я под землю проседаю, чувствуя, как каменеют ноги, становясь до жути тяжёлыми, не способными к передвижению.
Хочу возразить, потребовать объяснений, но всё, что удаётся — промычать себе под нос что-то невнятное.
— Быстрее, — видимо, даже на постановку вопроса у меня нет времени.
И делать нечего, плетусь себе наверх, судорожно соображая, что он имел ввиду под “собери вещи”.
Щётку зубную, да пару маек, что он однажды с магазинов приволок, дабы я в одном и том же не шастала, периодически застирывая старую вещицу до дыр.
Мои “вещи” умещаются в пакет, и я снова вдыхаю полной грудью воздух, семеня мелкими шагами на первый этаж и топая до двери, пока Макс с чем-то возится возле сейфа.
— К машине, — через плечо командует, что-то убирая за пояс чёрных джинсовых брюк, пока я молча пожимаю плечами и решаю не перечить.
В мыслях кавардак, в сердце доля тревоги, заставляющая его биться сбитыми темпами, но я всей душой надеюсь, что хотя бы в машине он мне всё объяснит. Не может же он молчать всю дорогу, таская меня за собой, как глупую собачонку, которая языка человеческого не понимает.
Снова вздох, и рука тянется к щеколде. Отворяю дверь, тут же вдыхая свежий воздух. Кажется, так пахнет свобода...
Делаю от дома несколько шагов, оборачиваясь и наблюдая, как следом за мной выходит Макс.
А потом... Потом свист тормозов, оглушающий мой слух и заставляющий вернуть голову в прежнее положение. И мой стоп.
Я останавливаюсь, замирая практически с открытым ртом и наблюдая, как из подъехавшего авто выходит парень в чёрной парке, лица не вижу. Вижу только, как он что-то достаёт из-за пояса, а после вся картина будто переходит в замедленное действие, и я перестаю соображать.
Чувствую только руки Макса, что обвивают меня сзади. Туго, цепко, перекидывая практически за себя, но не отпуская. Он словно прячет меня за свою спину, доставая ствол и делая несколько выстрелов, и только потом я понимаю, что эти выстрелы вовсе не односторонние, а прибывший — далеко не один.
Крик.
Он оглушает даже меня, покуда я непроизвольно кричу, осознавая, что в нас стреляют. Макс тащит за собой, всё ещё держа меня к себе вплотную и не отпуская ни на секунду. Отстреливается, оглушая меня выстрелами и заставляя закрывать руками голову.
Ещё несколько шагов, он практически закидывает меня в дом, а после и сам запирает за собой дверь, оставаясь внутри и судорожно доставая мобильный.
— Где вас носит, черти? — полукриком он рычит в трубку, морща лоб и, кажется, не давая времени на ответ. — Живо, блять, сюда!
Вызов сброшен поспешно, он пригнувшись подбирается к окну и целится через приоткрытую форточку, делая ещё несколько выстрелов.
— К себе! — мимолётом ко мне обращается, когда я нахожу себя на полу у дивана, свёрнутой клубочком. — Живо! — киваю быстро, на полусогнутых семеню к лестнице и быстрее ветра шныряю в спальню.
Добираюсь туда, кажется, за секунду, хлопая дверью и прыгая под одеяло.
Меня трусит, меня не на шутку трусит, а в голове зачем-то всплывает мысль о том, что я сейчас напоминаю себе ребёнка, который выстроил себе защиту из одеяла и простыней, словно его это убережёт от раскатов грома за окном.