Но я не ребёнок, а за окном далеко не гром, а самая настоящая перестрелка, будоражащая сознание и заставляющая кутаться в одеяло сильней, будто это хоть как-то поможет.
Я не хочу, не хочу этого слышать. Я хочу открыть глаза и понять, что это всего лишь сон. Что ни меня, ни Макса не хотят убить, и что моя жизнь — это не нелепое существование, сотканное из боли и вынужденных перебежек с места на место, пока подгоняют пули.
Прячу голову под подушку, мне бы только знать, что Макс защитит, да и сам выживет. И сейчас мне, как никогда, не хватает того самого шприца, чтобы мгновенно увёл в забытие, ибо уж слишком невыносимо, моя психика на волоске болтается, очередной панической атаки я просто не перенесу.
Правильно говорят, в экстренных ситуациях мозг работает, как часы.
Я моментально вылетаю из-под одеяла и несусь к тумбе, открывая ящик и с блаженным, даже ненормальным видом доставая тюбик успокоительного. Глотаю сразу несколько таблеток и зарываюсь обратно, роняя тяжёлую взъерошенную голову на подушку.
Нужно только постараться расслабиться. Нужно суметь. Нужно постараться. Покой придёт, сердце встанет на место, я в это верю...
Либо доза оказалась ударной, либо организм попросту не выдержал перегрузки и намертво отрубился, покуда первое, что я услышала, открыв глаза — это тишину.
Ещё долго не веря ушам я лежала на кровати, вслушиваясь в посторонние звуки. Но мой слух ласкало лишь отдалённое, и до невозможности тихое пение сверчков, успокаивающее похлеще любого успокоительного.
Жаль только, что голова всё ещё гудела, а звон в ушах присутствовал остатками.
Ещё и во рту сушило, и это приближающееся мелкими шажками обезвоживание и заставило нехотя подняться, дабы спуститься за стаканом воды. А может и двумя. А может и вовсе не за водой, ибо любопытство частенько маскировалось под физические нужды, когда в самое пекло вело невидимой рукой.
Но пекла не было, я чувствовала это даже через закрытую дверь.
В жар бросило лишь тогда, когда я потянула ручку, чуть ли не подпрыгнув на месте.
— Далеко собралась? — Макс стоял на пороге ровно, сложив выпрямленные руки перед собой в замке. Его лицо не отражало эмоций, что успокаивало и возмущало одновременно.
Он ведь, чёрт возьми, буквально недавно своей спиной меня закрывал и отстреливался от чёрт пойми кого, а теперь стоит тут безмятежно, невольно образуя в моей голове ещё один вопрос: как давно он у порога этой двери?
Кажется, вопросов в моей голове уже столько, что спустя какое-то время она попросту лопнет.
А пока я смотрю на топлёный лёд в его глазах, инстинктивно делая шаг назад, когда он переступает через порог, закрывая за собой дверь.
— Воды, — чуть слышно, практически бесшумно, я с запозданием отвечаю на его вопрос, — я хотела воды.
— Воды, значит? — переспрашивает с лёгкой укоризной, скашивая губы в своей фирменной скрытой усмешке. — Я тебе жизнь спас, а тебя лишь сушняк из комнаты вытянул?
Головой мотаю, но слова, кажется, вымолвить не в силах. Посему и продолжаю попросту мотылять растрёпанной гривой, отступая назад, пока его шаги на меня не загоняют в тупик, заставляя запнуться о кровать.
Приземляюсь на матрас пятой точкой и теперь уже начинаю отползать вглубь кровати, покуда Макс продолжает стоять рядом, прожигая глазами. А шум в голове становится уже совсем явным, когда за окном вдруг стеной рухает ливень, разбавляя эту невыносимую ночную тишину.
— Знаешь, как порой необходима разрядка после подобного дерьма? — он спрашивает, совсем спокойно и отчасти заинтересованно, только меня это мало успокаивает. — А дерьма такого в моей жизни, поверь, достаточно. — Говорит медленно, без надрыва, обходя кровать и останавливаясь у краешка, ко мне ближе.
— Макс... — не знаю, зачем зову его по имени, зачем начинаю головой отрицательно мотать, но знаю, что чует нутро, к чему всё это ведёт. — Не нужно... Пожалуйста...
— Не бойся, — эта усмешка, этот голос... от этих смешанных воедино компонентов начинаю бояться ещё больше, покуда его ладони не упираются в матрас, — всё в порядке, — он ещё ближе, забирается на кровать и расставляет руки по обе стороны моего тела, будто давая понять, что никуда не деться, — тише...
Мой голос и правда становится тише. Настолько, что его и не слышно вовсе.
Кажется, я снова пытаюсь произнести его имя, иногда мешая его с “прошу тебя” или “не надо”. Но получается только шевелить губами и приоткрывать рот в беззвучном шёпоте, ложащемся на немую гладь.
— Больно не будет... — его голос над моим ухом, я еле дышу, осознавая то, что сейчас происходит.
А после вздрагиваю, когда его горячая ладонь пробирается под майку и ложится на живот, заставляя ощутить в полной мере контраст температуры.
Мурашки.
Ладонь бредёт выше и наконец касается груди. Чувствую давление, он заставляет полностью опрокинуться на спину и оказаться под ним, дышать сбито и тяжело, покуда такого рода близость я позабыла и подавно.
Он не касается моих губ, он не изъявляет даже претензии на поцелуй, а просто задирает майку и впивается в кожу, оставляя следы от клыков на открытых участках.
Я ощущаю его язык, я чувствую каждую манипуляцию, как он проходится вдоль от ложбинки на груди до самого низа живота, останавливаясь у краешка нижнего белья.
— Макс... — к этому должно было идти сопутствующее “умоляю” и “не надо”, но всё, что мне удалось — это потерпеть поражение в попытке сдержать стон, что вырвался из груди непроизвольно, не заставляя себя ждать, когда его рука скользнула к промежности.
Какая-то пара мгновений, я оказалась перед ним абсолютно голой, всё ещё тешась надеждой что-либо возразить.
Руки автоматически потянулись к неприкрытой зоне, но вмиг оказались над головой, скрещенными и зафиксированными кольцом его пальцев, не оставляющим ни малейшего шанса пошевелиться. Напутствующих слов не было, он просто покачал головой, давая понять, что моё сопротивление тут явно лишнее. И бесполезное.
— Просто расслабься, — единственное, что я услышала, перед тем как он смочил слюной два пальца, приставляя к моему сжатому отверстию.
А потом толчок. Не резкий, но напористый, вынуждающий меня выгнуться чуть ли не дугой. А затем ещё. Ещё. И ещё, пока жар между ног не становится ощутимым сполна, и я уже в полной мере чувствую, как лихорадит и сводит тело под мощным напором, заставляющим течь в каком-то ненормальном экстазе.
— Пожалуйста... — со скрещенными над головой руками, словно прибитая к матрасу, я едва размыкаю глаза, замечая, как он справляется с бляшкой, приспуская джинсы. Разводит мои колени, не прекращая манипуляций введёнными до костяшек пальцами, а я вдруг ловлю себя на мысли, что неосознанно подмахиваю задом в такт его движениям, заливаясь ещё больше краской и не желая более этого видеть.
Это слишком...
Глаза снова сомкнуты, голова откинута на подушку, спустя считанные секунды я непроизвольно вырываюсь, покуда смена ощущений не заставляет себя ждать, отдаваясь полным заполнением.
Ты же обещал, что больно не будет...
Но на первых минутах меня практически разрывает изнутри, когда он до отказа вводит в меня стоящий колом член и начинает двигаться, не давая привыкнуть к новым ощущениям.
Это слишком. Выгибаюсь снова, и в какой-то момент даже кажется, что хрустит позвоночник, но Макс как назло не останавливается, наращивая темп с животной силой.
— Умоляю... — дальше говорить попросту не выходит, вместо слов из грудной клетки вырываются лишь стоны, заполняя комнату и мешаясь с дождём, что не перестаёт поливать за окнами.
Мешаются и чувства непередаваемой боли и чуждого наслаждения, коим сменяются мучительные ощущения с непривычки, оставляя желать лишь того, чтобы брюнет остановился хотя бы на секунду.
Но он не останавливается, а я что есть силы вгрызаюсь ему в плечо и на мгновение возвращаюсь в реальность, осознавая, что мои руки уже далеко не скованы. Они беспорядочно орудуют у него под майкой, впиваясь ногтями в широкую спину и оставляя красные полосы, как отметку безрассудного наслаждения.