— Прошу тебя, — достаточно тихо, но в мёртвой тишине этих квадратных метров меня слышно прекрасно, — не делай этого...
Голос дрожит, руки дрожат, дрожит сердце, которое точно скоро треснет на части, покуда глаза наблюдают за пальцами Миронова. Он будто ждёт чего-то, либо усиленно борется со своим вторым я, что не даёт сделать глупость. Вот только логика никогда не была на его стороне, оттого и страшно, что одно неосторожное действие, и я точно окажусь в петле.
— Причину, — рычит в мою сторону, приставляя дуло пистолета прямо к его шее, — назови хотя бы одну блядскую причину этого не делать!
Он никогда особо здравым смыслом не руководствовался, да и я не так уж и отличалась в своей красноречивости, разве что экстренные ситуации порой доводили до безумия, заставляя говорить и делать то, что при любых обстоятельствах я бы ни за что не совершила.
— Я люблю его... — наверное, поэтому, я такая же своего рода сумасшедшая, как и он.
Я не отдаю себе отчёт в сказанном, я не знаю, каков должен быть мой ответ, чтобы Миронов убрал ствол, но на этот ответ я отвожу себе не больше секунды. Потом ещё и язык проглатываю, понимая, что это может быть последней каплей, после которой Глеб пристрелит Макса без разбора.
Но выстрела не следует. Следует лишь тишина оглушительная, в которой Миронов поднимается с брюнета, не выпуская из рук ствол. Стоит так молча с минуту, потом в сторону на три шага отходит, поднимая голову на меня.
— Это правда? — язык всё ещё неподвижен, я даже не в силах промычать, поэтому просто головой мотаю утвердительно, будучи готовая к тому, что он сейчас вытянет руку и пристрелит меня на месте.
Но и этого не происходит. Я вижу в его глазах лишь то, что до этого времени было от меня скрыто. Странные краски, от которых внутри вдруг щемит. Я знаю его уже который год, но я по-прежнему вглядываюсь, пытаясь разгадать. Спустя время лишь понимаю, что однажды этот взгляд я уже видела. Но не у него, нет... Я видела его в отражении зеркала, в день похорон своего близкого человека. Возможно, тень тех забытых горьких чувств я сейчас и увидела, когда он отзеркалил мои движения, начиная качать головой ровно также.
Сказать ничего не смею, просто тяжело дышу, глядя, как он заправляет ствол за ремень джинс. Кидает взгляд на всё ещё лежащего Макса и сглатывает, постепенно удаляясь в сторону выхода. Ни слова по-прежнему.
— Оставь нас в покое, — Максим наконец приподнимается на локтях и догоняет Глеба очередным непонятным мне изречением, — иначе Наташа узнает, кто ты на самом деле.
Кто-нибудь объяснит мне, кто такая эта Наташа и какого чёрта вообще???
Это вопрос заедает в голове и не даёт покоя, особенно после того, как Миронов молча уходит и хлопает дверью, не выкинув ничего напоследок.
Это точно был он? Он покинул поле боя вот так просто? Не захотел после моих слов размахивать пушкой и показывать, кто тут главный? Кстати о моих словах...
— Так это правда? — Макс поднимается на ноги и подходит ближе, вытирая тыльной стороной ладони кровь с губы.
— Я... — я даже в глаза его не смотрю, уж слишком давно я не говорила подобных слов, а может и забыла уже, что они должны значить, — я так сказала, чтобы он тебя не убил, — а ещё мне бы понять не помешало, наврала я Миронову, или только что самой себе.
— Вот как... — даже в таком виде Макс усмехается, уводя взгляд в сторону.
Я не знаю, что сейчас сказать. Не знаю, в какую яму провалиться. И я понятия не имею, что мы будем делать дальше, и стоит ли нам ожидать от Миронова второго прилива. Или же он действительно настолько кем-то одержим, что спустит всё на тормоза и вот так просто уйдёт? Оставит в покое? Неужели и правда существует такой человек, способный усадить его пыл за решётку?
— Кто такая Наташа? — раз уж я о ней подумала, то пусть побудет отвлекающим манёвром от это несносной тишины.
Я уже знала, что она его бывшая, наверняка догадывалась, что ослепительно красива и к тому же умна, раз сделала с этим сумасшедшим такое, но я и понятия не имела, что ответ Максима заставит меня покинуть воображаемый коматоз. Можно сказать, я даже оживаю, уже не стесняясь смотреть в его глаза с огромным вопросительным знаком над головой.
— Она моя сестра, — Макс легко ухмыляется, пока я пытаюсь переварить сказанное. Вот только это не всё, что он хочет мне сказать на её счёт, — только Глебу об этом знать не нужно.
Комментарий к Глава 36. Одержимость Дубль два: ААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААА https://ficbook.net/readfic/6856112
Дайте мне сборник с этим пейрингом, Господи)))
Коротко о главе: извините, не хотела(
====== Глава 37. Откровение ======
Стою в ступоре посреди гостиной и не знаю, что делать. Не знаю даже, чего ожидать. Спокойно выдохнуть и пойти попить чаю? Продолжить собирать вещи? Затаиться в ванной и закрыться на замок, потому что Глеб лишь воздухом подышать вышел, вот ещё пять минуточек, он вернётся обратно и нас пристрелит? Возможности безграничны.
Глазами хлопаю, уставившись на Макса, а сама спросить не решусь, что дальше.
Ответ нахожу в его движении, когда он шагает в кухню, включая там свет. Следом плетусь. Подбирает с пола майку и натягивает на себя, заставляя меня вспомнить, что я тоже не в особо то и надлежащем виде: спущенные на плечах лямки слегка стянутой с меня майки, растрёпанные волосы, влага между ног... Вот и смущаюсь, быстро сглатывая и опуская голову, стараясь привести себя в порядок хоть немного. Благо, он понимающим оказывается, интересуясь, буду ли я чай. Киваю, пытаясь занять себя хоть чем-то, и нахожу я себя в доставании кружек и чайных пакетов.
И плевать, что смотрится это до жути дико. Сначала скорые сборы, затем спонтанный секс, прерванный появлением того, кто разрушил мою жизнь, и кто просто так ушёл, услышав, что о его “плохом поведении” расскажут его бывшей, если сделает так ещё раз. И всё это буквально за пятнадцать минут. Цирк просто.
Но есть в этом представлении и то, что кажется до сих пор неясным. Если Макс вот так просто смог припугнуть Глеба, то почему не сделал этого раньше? Почему дотянул до того момента, когда ствол оказался прямо напротив его лица? Наверно, это и будет моим поводом заговорить с брюнетом первой.
— Расскажи про неё, — совершенно спокойно интересуюсь, распределяя сахар по кружкам.
Но ответа дожидаюсь лишь тогда, когда Макс делает первый глоток. Стол со стульями нам не нужны, мы просто сползаем вдоль по кухонным тумбам и усаживаемся на пол. Утеплённый, благо.
— Мы с ней редко видимся, но даже на расстоянии умудряемся сохранять тесную связь, — знакомый случай, — она была хорошим ребёнком, прилежной ученицей и просто золотом, а вот я ещё с малолетства встал на тропу всего этого дерьма, ушёл из дома и создал себе свою реальность, — он продолжал говорить, а я всё раскусить не могла, говорил он это с прискорбием, или же с нотами пофигизма. — Я потерял всяческую связь с родителями, когда отец сказал мне, что если ступлю за порог дома, то могу больше не возвращаться. Но я не прекращал общения с Наташей, порой даже отгонял от неё всяких придурков и просто был рядом, как охраняющая тень, когда это было нужно, — отпивает ещё чаю и затихает, поднимая на меня глаза. А я слушаю, как заколдованная. Спустя столько времени хоть что-то о нём узнаю, уже хорошо. — Я познакомился с Глебом, когда она в школе училась. И мы с ним что-то общее друг в друге нашли. Что-то сродни ненужности и брошенности, начиная постепенно возводить вокруг себя стены, за которыми и стали черстветь по отношению к окружающему миру. Я видел, как он медленно слетал с катушек, вот только так и не решился заменить ему отца, предоставив право выбора ему. Его ведь жизнь. Да и про свою кровную связь с Натой умолчал, понимая, что это может иметь последствия. Дай пепельницу, — резкая смена темы, мне даже несколько секунд требуется, чтобы понять, что он ко мне обращается. Встряхиваю головой и тяну руку к столу, ставя пепельницу на пол. А Макс тянется за сигаретами и подкуривает прямо на месте, немного удивляясь моей поспешной просьбе.