Он заключает, а у неё повторно почва из-под ног уходит. Вера пока ещё не покидает, или это она сама не может поверить в реальность происходящего и ждущий впереди ад, который для блондина, как дом родной. И он будет водить её по тропам, плавно превращая в ту, которой в конце этого пути самое место будет в психушке.
— Попытаешься позвать на помощь... — он не останавливается, медленно изымает из ослабших пальцев мобильный и продолжает уничтожать взглядом, словами, энергетикой... — будешь молить меня вырыть тебе могилу рядом с твоим муженьком и похоронить заживо.
Девчонка сглатывает, настолько громко и непреднамеренно, что Глеб искренне усмехается, пытаясь продолжить ставить свои условия.
— Ты заставишь его забыть дорогу сюда и будешь лить в уши байки о том, что у нас с тобой всё хорошо, — он только начинает, а она уже прячет эмоции под панцирь, стараясь изолировать себя от его голоса, — все звонки будут исключительно под моим контролем, ты будешь ему говорить только то, что я разрешу, — она слышит только эхо, чувствуя лишь то, что покатившаяся слезинка щекочет щёку, — и делать ты будешь то, что скажу тебе я. Что скажу, когда скажу, и тому подобное, — девушка смотрит сквозь него и вроде кивает, а на самом деле голова тяжёлая, и шея попросту её не выдерживает, вот и виляет, как у куклы хрупкой. — Тебе лучше запоминать, милочка, — снова его грубо сжимающиеся пальцы на подбородке и звериный оскал, он будто готов выплюнуть весь запас яда, что годами копился.
Она ничего не скажет. Не потому, что голос сел. Не потому, что ком у горла мешает. А потому, что сказать то по сути нечего. Она облажалась, чертовски облажалась и смысла что-либо доказывать нет, ибо Миронов не дурак далеко. Бежать, кажется, тоже смысла нет, потому что главный рычаг управления над ней кроется в одном незамысловатом имени: Макс. Именно им он оперирует, когда девчонка старается протестовать. И именно это имя держит её в оковах, потому как Ната понимает: малейшая оплошность, и он застрелит брата на её же глазах, и рука не дрогнет.
Она также будет звонить и включать свой актёрский талант по приказу, сообщая Максу, что всё хорошо. Будет принимать входящие и каждый раз злиться на то, что её телефон в своё владение забрал блондин. Тот самый, который не даёт ей вздохнуть полной грудью уже, кажется, год. Она через раз вскользь напоминает брату, что путь к её дому не безопасен, что Глеб не дурак и пронюхает их связь в два счёта, а сама уже и вспомнить не может, как выглядит её дом изнутри.
Он забрал её оттуда с того самого дня, как узнал о предательстве. Именно таким словом он давал всему определение, напоминая об этом каждый раз, стоило Наташе поверить его словам о том, что даст ей покой и освободит от своего присутствия на вечер. Но обещания оставались пустыми и растворялись в воздухе, он как назло не оставлял и лишь подогревал огонь ненависти, стоило увидеть входящий от Макса.
Динамик не подводил, он слышал чётко каждое слово и буквально закипал даже через столько времени, стоило ему услышать про Леру. Про её, чёрт возьми, благополучие и наконец восстанавливающуюся психику.
— Мы тут ненадолго, я планирую вернуться в город, как только разберусь с делами, — парировал брюнет, заставляя Миронова едко усмехаться.
Делами...
Он и понятия не имеет, о каких делах идёт речь. Но душу греет лишь тот факт, что Макс и сам в неведении, чем занимается его сестра и как проводит всё это время. Весь этот год, ставший для неё кошмаром.
А она улыбается и кивает, успокаивая себя тем, что хотя бы у брата всё хорошо. Возможно даже тем, что наконец настало его время, и если его благополучию такая цена, то она готова это принять.
Хотя сердце выбивается из груди. Она еле выдавливает из себя лживые слова о том, что всё хорошо, что Миронов в другой комнате, и для него она выбежала на веранду поболтать со старой знакомой. А у самой же душа в шипах и руки в крови. И в голове события позапрошлой ночи, когда ладонь блондина крепко сидела на её пальцах, что держали пистолет. Направлен он был на последнего из знакомых её покойного муженька, ещё и зрелище отвратительное, без слёз не взглянешь.
Миронов привязал бедолагу к стулу и поставил яблоко на макушку, после чего изъявил желание помочь Наташе со стволом, дабы та выстрелила чётко “в яблочко”. И какая ирония, его рука вдруг дёргается в тот момент, когда блондинка спускает курок. И не по цели совсем, а чётко в лоб тому, с кем чуть больше года назад делила один обеденный стол.
— Ну, значит судьба у него такая...
Глеб тогда лишь руками в стороны развёл, а слова эти в её памяти глубоко засели, заставляя в очередной раз убедиться, что съехавший с катушек блондин безоговорочно мнит себя вершителем судеб.
Вот и сейчас, она до жути фальшиво улыбается и желает Максиму всего хорошего, сбрасывает вызов. А после смотрит на Миронова с неподдельным презрением, когда тот изымает мобильный из её рук и валит на кровать.
— Хорошая девочка, — секунда, и пальцы под её майкой. Вторая — ладонь ложится на грудь. Третья — его губы касаются нежной кожи и вопреки всему доставляют лишь чёртову тонну отвращения, — меня возбуждает твоя покорность.
Ей давно уже кажется, что имеющие когда-то место быть перепалки с мужем после его очередной пьянки, заканчивающейся рукоприкладством — лишь телячьи нежности по сравнению с тем, что Миронов именует сексом. Он развращает этот акт и делает мифом то, что он должен приносить неземное удовольствие обоим. Обоим, и с каждым разом этот факт становится всё менее реален.
Даже сейчас, она сжимает под собою простыни и сквозь зубы просит быть хоть чуточку помягче, издавая сдавленный стон. Но в ответ лишь получает его смоченные пальцы, приставленные к анальному отверстию. Кажется, будет только больнее.
— Глеб, пожалуйста... — шепчет едва слышно, а сама не успевает заметить, как по щеке катится первая слеза.
— Т-ш-ш-ш... — всё, что она слышит в ответ. А после стены мотеля слышат лишь её протяжный крик, заглушаемый вскоре широкой мужской ладонью.
Но эти стены скоро её забудут. Они сокроют в себе ответ на немой вопрос в глазах горничной, когда та увидит капли крови на простынях. Они будут молчать. Как и Наташа, готовая соврать Максиму в очередной раз ценой жизни.
Но девчонка в душе, а мобильный не перестаёт вибрировать в руках Миронова, пока тот едва сдерживает себя от желания провести большим пальцем по экрану и услышать голос того, кого искренне ненавидит. Сильнее, наверное, только желание видеть его глаза, когда тот узнает всю правду. И как отреагирует, узная, что сестра пускала ему пыль в глаза на протяжении столького времени.
— Слушаю, — сдержанность проигрывает, он выходит на балкон и закуривает сигарету в ожидании, пока услышит голос с того конца провода.
— Где... — видимо, к подобному Макс готов не был, ведь сестра всегда говорила, что телефон при ней, что он в её телефоне под именем псевдо-подруги, и что Глеб даже не догадывается об их связи.
— Где Наташа? — Миронов продолжает за него вполне себе уверенным и бодрым голосом, пока Макс судорожно соображает, в чём дело, и стоило ли вообще себя облачать. — Она в ванной, но я передам ей, что ты звонил, — блондин продолжает говорить, пока ответом из трубки всё ещё служит тишина, — бедняга до сих пор не может справиться с тем фактом, что кровь с одежды приходится отстирывать чаще, чем засохший кетчуп, — снова язвительная насмешка, он готов поклясться, что слышит сбитое дыхание брюнета и буквально чувствует его энергетику, готовую сейчас разорвать его в клочья.
— Что ты с ней сделал? — не сказать, что вопрос Максима обескураживает, поскольку Глеб находит ответ сразу же.
— Сейчас, или год назад, когда застал её в кухне, разговаривающей с тобой? — он бы всё отдал, чтобы видеть сейчас лицо когда-то товарища. Чтобы видеть каждую эмоцию, каждую венку, облачающую неподдельную злость и разрывающую изнутри.