— Что? — Ната обращает на трубку внимание не сразу, лишь поправляет на себе полотенце и натягивает чуть ли не по самые уши, закрываясь от ненавистных глаз.
— Ничего, — облизывает нижнюю губу и продолжает раздевать девушку взглядом, откровенно наблюдая за её робкими действиями.
Она наконец забежит обратно в душ с халатом, чтобы переодеться. Промокнёт волосы полотенцем и всё ещё будет украдкой поглядывать на Глеба, расхаживая по комнате и делая вид, что занята чем-то. И спустя какое-то время заметит пропажу, после чего найдёт её в руках того, кто с места даже и не думал двигаться.
— Что? — теперь он вскидывает брови, покуда блондинка смотрит на зажатый в его пальцах мобильный, до сих пор принадлежащий ей.
— Ничего, — она сглотнёт, потупит взгляд и нахмурит брови, неуверенно отступая, когда Миронов сдвинется с мёртвой точки и подойдёт к ней практически вплотную.
Ещё влажное тельце дрогнет, возможно даже пропустит по себе холодок, когда его пальцы коснутся её подбородка. Он сделает это исключительно для того, чтобы видеть её глаза, когда он задаст свой вопрос.
— Тебе со мной хорошо? — из ряда вон выходящий вопрос, и Наташа еле сдерживается, чтобы в лицо ему не рассмеяться.
Она лишь округляет глаза и на миг задумывается, действительно ли он это спросил? Нравится ли ей кочевать по стране и заниматься противозаконными вещами? Нравится ли ей отстирывать его одежду от крови? Нравится ли ей участвовать в его игрищах и уподобляться ему? Нравится ли ей каждую ночь подвергаться насилию и чувствовать его в себе?
Стоит молча, попросту не зная, что ответить. Хочет опустить голову, но Глеб дёргает подбородок снова, повторяя вопрос. Глаза налиты кровью, он требует ответ сейчас, кажется, абсолютно не задумываясь, что нормальному человеку и в голову не придёт ответить положительно.
— А сам как думаешь? — девчонка выбивает себе ещё немного времени, отвечая вопросом. Но на самом деле не хватит и века, чтобы понять, что он хочет от неё услышать.
— Думаю, что вопросы тут задаю я, — его фирменная усмешка, от которой хочется бежать.
И Ната не в силах с собой совладать, она закатывает глаза и было хочет уйти, но хватка пальцев на предлоктевой зоне крепче, она морщится от неприятных ощущений и вмиг оказывается на прежнем месте, перед ним, вот только тень насмешки лицо его покинула, там смена караула, и теперь тут властвует звериный оскал.
— Ты серьёзно? Надеешься, что я отключу мозги и буду твоей подопечной во всех вопросах? — она вдруг вспыливает, прожигает его некогда властным взглядом, пока тот молча ловит каждое её слово. — Если я делаю то, что ты просишь, так это лишь по той простой причине, что такова цени жизни того, кого я люблю. Но за всё это время я ещё ни секунды не провела с мыслями о том, что весь этот кошмар мне хоть как-то близок, — может, это крик отчаяния, а может, она и правда бесстрашная, но её голос даже не дрожит, он уверенный и размеренный, заставляющий глаза собеседника медленно расширяться. — А ты? Ты что-то знаешь о любви? Или ты настолько зарыл себя под землю, что в твоём представлении добиться от людей чего-то можно только силой и принуждением? Я тебя расстрою. Это большая ошибка, — он хочет, хочет прикрикнуть и заткнуть, но девушку не остановить, покуда она обвивает его глотку своей правдой, которая затягивается вокруг его шеи колючей цепью. — Ты очень зря похоронил свою хорошую сторону под этой бетонной глыбой чокнутого психа, но твоя неуверенность до сих пор даёт о себе знать, поэтому ты не умеешь обращаться с людьми иначе, поэтому принуждаешь и угрожаешь, поэтому не можешь даже на минуту допустить вариант того, что всего этого возможно делать и не придётся, если ты перестанешь быть таким мерзким выродком! — злоба не отступает, как и сила его пальцев, которые всё ещё крепко держат, но дыхание прийти в норму так и не может, ибо слова достают немного глубже, чем должны были. — И если мне предстоит ответить тебе правду, то я скажу, что предпочту быть зарытой в могилу заживо, как ты и говорил, нежели таскаться за тобой вечно и думать, что должна быть тебе благодарна лишь потому, что жива!
Реплика окончена, занавес опущен, но она уже даже не ждёт его реакции, она лишь в шаге оттого, чтобы в лицо ему не плюнуть, ведь мальчишке и так от её слов досталось. Именно мальчишке, потому что только его она сейчас в нём и видит: растерянного, загнанного, убитого отчасти правдой, на которую она решилась так внезапно.
Он сам виноват, сам захотел от неё признания, вот только наверняка не ожидал, что она воспримет его вопрос вот так буквально. Поэтому он всё ещё стоит, пытаясь переварить весь этот ком отчаянной правды, которую девчонка не щадя вылила ему на голову.
Выдох, за ним другой, уже более слышный, через нос, глаза будто багровеют, а рука срывается и он было хочет замахнуться, но всё, что делает — это кричит во всё горло, стараясь не выпустить из себя весь гнев преждевременно.
— Скройся с глаз! — рука так и зависает в воздухе, Наташа едва щурится, но не отворачивается, словно готова принять то, что от него ожидать и требовалось. — Я сказал — уйди!! — опять крик, только он уже больше на вой походит, когда девушка замечает ярость глаз и вдруг за одну секунду срывается, судорожно соображая, за какой дверью скрыться от внутреннего цепного пса. — Скройся, пока я тебя не убил!!!
Ещё недавно она готова была умереть, но вой сирен оглушил стенки сознания, отчего-то сильно пугая и заставляя сердце биться, как никогда раньше.
Ноги несли сами, блондинка практически влетела в ванную комнату и заперла дверь, хватаясь руками за голову и оглядываясь по сторонам. Впопыхах она заметила маленькую тумбу, что попалась ей на глаза совсем кстати. Быстро за неё ухватилась и придвинула к двери, чтобы выбить сложнее было. Хотя, судя по звукам по ту сторону этой самой двери, Миронов начал крушить всё, что попадалось под руку. Казалось, его не остановит ни эта тумба, ни эти двери, ни даже каменные стены. Он достанет из-под земли голыми руками, если захочет.
Тихий всхлип, и Наташа судорожно зажимает себе рот ладошкой, падая на пятую точку прямо рядом с душевой кабинкой и поджимая под себя коленки.
Хочется на время отстраниться, чтобы не слышать. Не слышать этих звуков, не слышать битья посуды, сопровождающегося его нечеловеческим рыком. Не слышать, как он периодически долбит в дверь и приказывает её открыть.
Это пройдёт, пройдёт, она уверена. Именно эти слова она нашёптывает себе, словно мантру, покачиваясь из стороны в сторону и уже свято веря, что ещё немного, и можно сойти с ума.
— И вот я её всего лишь спросил, хорошо ли ей со мной? А она... Эй, ты меня слушаешь? — после выбитой в мотеле входной двери и спущенных психов прошло, кажется, пару часов. Сейчас же Глеб стоял в каком-то переулке и держал за горло очередного бедолагу, что попался ему на пути.
Юноша лишь непонимающе моргал и вертел головой, время от времени вопрошая его отпустить. Но Миронов словно не слышал, лишь продолжал рассказывать свою историю, доставая из кармана раскладной нож.
— Её слова были такими же острыми, представляешь? — одной рукой всё ещё крепко держит горло хрупкого паренька, вжимая того в стену, а другой вертит заточку, вызывая на лице бедолаги ещё больше паники. — И вот этими словами она меня прямо в сердце! — одно мгновение, и блондин с остервенением вгоняет остриё парню ровно грудь, удерживая, когда тот постепенно начинает обмякать в его руках. — Прямо, блять, в сердце! Можешь поверить!? — ещё удар, влекущий за собой сдавленный хрип и явно распространяющийся в холодном воздухе запах металла. — Убийственно, не правда ли?
Он перестаёт держать ставшее безжизненным тело и просто роняет на пол, себе под ноги. Шмыгает носом и смотрит на алые остатки на лезвие ножа, после чего театрально цокает и обращается к уже мёртвому парню, свалившемуся, будто грузный мешок с костями.
— Ещё и ты мне игрушку испачкал. Сплошные разочарования сегодня...