Сейчас же он снова отбивает пальцами по рулю какой-то сбитый ритм, а после чуть ли не вылетает из машины, когда из одного из подъездов едва показывается его друг.
Он хлопает дверью и летит навстречу Гоше, сгребая того в братские объятия. Ещё раз вкратце объясняет ситуацию и просит его лично доставить Лесю по назначению, но Вишну вдруг заостряет внимание на его автомобиле и щурится, немного хмурит брови.
— Что она делает? — после его вопроса Макс разворачивает к авто и уже спустя пару секунд несётся к нему на всех парах.
— Леся!!! — за всеми мыслями он и забывает, что оставил на приборной панели заточку. И девчонка видимо решила, что острый предмет — её единственное спасение.
Она чуть постанывает от боли, до последнего стараясь не кричать. Но срывается, когда уже руку практически не чувствует, а Макс вырывает из пальцев холодное оружие и вытаскивает её с машины.
— Отпусти! — трепыхается, не боясь запачкать того кровью и наверняка создаёт не самое лучшее впечатление, когда за всей развернувшейся картиной всё ещё наблюдает Гоша. — Лучше сдохну, чем вернусь туда! Пусти, умоляю! — её истерический вой лишь в пределах троих. Она старается хныкать себе под нос и не привлекать как такового внимания, но срывается раз за разом, когда Вишну подключается и забирает заточку себе, а Макс крепко скручивает по рукам и не даёт пошевелиться. Ожидает, видимо, когда припадок закончится.
— Мои объяснения нужны? — Макс изо всех сил старается сдерживать бунтарку и мимолётом обращается к товарищу, который только и делает, что головой мотает. — Тогда помоги. В кармане, — кивает на свои спортивки и открыто намекает, что нужно делать.
А Гоша и не медлит, достаёт из кармана тюбик со шприцем и вовсе не теряется, лишь с каменным лицом заполняет его и вгоняет шприц Алесе в предплечье.
— Вот так... — Максим медленно смещает ладонь и зажимает девушке рот, озираясь по сторонам, — умница, — немного выжидает, прежде чем она не успокоится.
Его пальцев касается влага, которая, очевидно, стала последней слезой из открытых бешеных глаз. А после шатенка ушла в забытие, обмякая и повисая на его руках.
— Справишься? — Макс с надеждой смотрит в глаза другу, пока тот резво усмехается и закатывает глаза, давая понять, что другого выбора у него вроде как и нет.
— А куда денусь? — подходит ближе и берёт Алесю на руки, разворачиваясь и шагая с ней к своему автомобилю. Вдогонку летит что-то вроде невнятной просьбы обработать и перемотать руку, но Гоше, как выяснилось, объяснять не надо. — Разберусь.
— Спасибо тебе, — брюнет выкрикивает искреннюю, на его взгляд, благодарность, на что Вишну только разворачивает и единожды кивает, мол, должен будешь.
Ответный благодарный кивок, он пытается выдохнуть и взять себя в руки, тянется за сигаретой. Подкуривает и снова садится за руль, опуская глаза на пассажирское и находя там свой телефон. На нём красуются три пропущенных от Леры, но он решает сперва докурить, набрать полную грудь воздуха и, наверное, выкурить ещё одну. А после он обязательно ей перезвонит.
Только немного позже.
Обязанности врачей исполнены сполна, мне больше не нужна их помощь, поэтому потихоньку и мельтешу по палате, снимая с себя больничный халат и облачаясь в свои тряпки. Умываю лицо холодной водой и напоследок смотрю в окно, практически не замечая, как в палате оказывается Морт.
— Уже уходишь? — в его вопросе удивление, испуг и горечь одновременно, он будто понять не может, какого чёрта я так быстро пытаюсь отсюда уйти.
— Слушай... — хлопаю ресницами и глаза опускаю. Ну не могу же я ему сказать, что со мной всё в порядке, — я не хочу умирать тут, на больничной койке и в окружении людей. И тем более, тебя... — чуть протягиваю последнее, подходя к нему ближе и не решаясь поднять на него взгляд, — я не хочу, чтобы ты это видел. Я уже однажды умерла в твоей памяти, так пусть хоть сейчас я останусь в ней живой.
Улыбаюсь, смущённо как-то. Никак не могу понять, какой чёрт меня сейчас держит и не даёт с места двинуться. Мальчишка смотрит до одури затравленно и искренне, я даже готова поклясться, что влага в его глазах снова вступает в свои права. Но на смену жалости вдруг приходят вспышки воспоминаний, что таят в себе память о нём с Лесей. Об их предательстве, отношениях, предстоящей помолвке и, в конце концов, того, чего я была лишена всё это время — спокойной и счастливой жизни.
Злость снова бурлит по венам, я непреднамеренно сглатываю и отчего-то решаюсь ни минуты более здесь оставаться.
Кидаю через плечо слова прощания и топаю до двери, но та вдруг резко передо мной хлопает. Выставленная передо мной рука Морта, он закрывает мне путь и будто решается на отчаянный шаг, ибо я слышу, как дрожит его голос и с каким трудом ему даётся каждое слово.
— Не уходи, — вдох, глоток воздуха, глаза в пол, — я умоляю тебя, останься. Я не прощу себе, если потеряю тебя во второй раз.
Теперь его взгляд соприкасается с моим, а я что есть силы стараюсь отодвинуть от себя грызущую голову совесть. Хотя при этом оказывается дико сложным стоять с гордо поднятой головой.
— А как же Леся? — клянусь, где-то в глубине я сейчас просто себя ненавижу. — Она тебе лишь написала, что сваливает, и ты тут же готов переметнуться? А ты не ищешь сложных путей, смотрю, — и блять, я готова просто выбежать из этой больницы, чтобы побыстрее оказаться за её пределами, чтобы сползти по ближайшей стене и просто зарыдать в голос оттого, что со мной стало. — Я лучше напоследок повидаю родителей, какими бы они не были... — чувствую, что мне нужно говорить размереннее и тише, иначе водопада из глаз не избежать в ближайшие минуты. — Прости...
Толкаю его плечом и хватаюсь за ручку двери.
Вылетаю, бегу по коридору и едва стараюсь не ускоряться, дабы не выглядеть сумасшедшей перед людьми в белых халатах.
Несколько этажей, несколько пролётов, ноги несут, как заведённые, совсем скоро я оказываюсь на парковочной площадке и сворачиваю куда-то во дворы, мотыляя головой и пытаясь понять, никто ли за мной не следил.
И как только в поле своего зрения никого не нахожу, сваливаюсь на ближайшую лавку и закрываю лицо обеими руками.
Я не плачу, и даже не реву. Я просто вою в голос, покуда изнутри разрывает нечто, что едва сдерживает от побега обратно. Чёрт, да даже выстраиваемая стена из железа и камней даёт трещину, позволяя человечности хоть на немного протиснуться и позволить мне вспомнить, как сильно я желала оказаться в его объятиях. Как сильно желала наконец повиснуть на его шее и простить всё, что только можно. Выпросить у судьбы шанс и простить ей то, что так безбожно отобрала у меня два года.
Но этому не быть. И разрывающийся телефон тому подтверждение, входящий заставляет голову работать в нужном направлении, когда фокусирую взгляд на имени звонящего.
— Максим? — пытаюсь не хлюпать носом и вообще утереть слёзы, но Макс обескураживает новостью, что он у стен больницы.
Напрягаюсь, оглядываясь по сторонам и словно заставляя истерику инстинктивно отступить.
— Я всё объясню. Иди к чёрному ходу, я буду на другой стороне улицы.
Глубоко вдыхаю и механически стираю тыльными сторонами ладоней слёзы. Настраиваюсь на лучшее, пытаюсь даже отрепетировать улыбку и медленно иду, будто ожидая, что лёгкие порывы ветра сотрут с моего лица остатки тех эмоций, которые я оставила в пределах этой больницы.
Разворачиваюсь и смотрю на неё, как в последний раз. Замечаю авто Максима и снова примеряю на своё лицо лёгкую улыбку.
Сажусь на пассажирское, вскользь замечаю его абсолютно идентичные нервы, когда он сжимает пальцами фильтр сигареты так, что невольно возникает вопрос: как она ещё не переломилась?