Никогда ранее его не использовала.
— Знаем твои штучки, — прорычал один из амбалов и дёрнул меня за руку. Я чудом удержалась на ногах, но сумела зажать в ладони перцовый баллончик. — Иди, или понесём. Здесь недалеко.
Второй ловко надавил на моё запястье, перцовку пришлось выпустить.
— Всё, мы готовы, — произнёс первый в телефон. — Больше никаких шуток, поняла? А то руку сломаю.
Я сникла и пошла добровольно. С грубой силой лучше не спорить.
11.1
— Я не понимаю, куда вы меня везёте, — пыталась заговорить я с амбалами, когда те впихнули меня в серый внедорожник с тонированными стёклами.
— Скажите хотя бы, к кому, — сделала я последнюю попытку, которую, как и прежнюю встретили гробовым молчанием и свирепым видом.
Я и заткнулась, уставившись на дорогу. Надо же, они не завязали мне глаза! Это могло означать только два варианта: первый — хозяину мордоворотов всё равно, узнаю ли я дорогу, потому что не посмею и пикнуть. Второй — у меня не будет такого шанса.
Я шумно втянула воздух, закрыла глаза и принялась медленно считать до ста. Это успокаивает и сохраняет ясность ума, не поддавшегося панике. И противному привкусу страха во рту.
Амбалы с удовольствием наблюдали за мной, да мне и плевать! Тут на ум пришли все прочитанные книжные повороты сюжета, когда девица-феминистка, тыкнув в бок отравленной иглой одного похитителя, вырубала точным движением локтя второго, а потом бросалась на водителя, пытаясь вырвать у него из рук руль.
Машина съезжала в кювет, все погибали, кроме героини. Окровавленная, но не потерявшая сил, она шла по дороге, пока её не подбирал прекрасный принц, следивший за принцессой, чтобы вырвать её из рук злодеев. Она прощала его неторопливость и тугодумие. Занавес. Нет, сначала поцелуй, потом занавес.
Цинизм помогал выжить и при самом дрянном исходе не начать скулить о пощаде. Жалеть себя и прочие сентенции бесполезны, надо думать, как выпутаться, но думать без фактов вредно вдвойне: нафантазируешь, потом не разгребёшь.
Так я решила и снова закрыла глаза. Если меня решили убить, запоминать дорогу — только время терять. Будь я глупее, могла бы попытаться привлечь внимание соседних машин, но и это чревато. Тонировка настолько густая, что меня не заметят, а если и заметят, предпочтут не вмешиваться.
— Мне надо позвонить, чтобы подруга не беспокоилась, — плаксивым голосом запричитала я, неся чушь, которая только приходила в голову. В стрессе и не такое делают. — Иначе она будет меня искать, а у её отца хорошие связи, в том числе в органах…
На меня не обращали внимания, а когда словесный понос надоел, приказали повторно заткнуться, пригрозив заклеить рот скотчем.
Я заткнулась и принялась смотреть на дорогу через лобовое стекло. Ехали мы неторопливо, останавливались на светофорах, включали поворотники при перестроении, словом, похитители вели себя так, словно мы все едем на пикник.
Из Москвы в ближайший лесок тоже не нырнули, значит, везут на встречу, которая не закончится для меня копанием собственной могилы.
— Что, даже глаза не завяжите? — не удержалась я от сарказма, когда авто свернуло на север. — Я так могу найти дорогу обратно.
— Босс сказал, чтобы мы сами тебя отвезли, куда скажешь, — процедил один из амбалов, похожий на бритоголового братка из девяностых. Второй сошёл бы за респектабельного бизнесмена-бодибилдера, если бы не взгляд: такой мягкий, почти ласкающий. Такой бывает у хороших любовников, но не у убийц. И не у телохранителей.
Ряженые, должно быть. Я приосанилась и даже хихикнула, довольная собственной догадкой. Амбалы покосились на меня, как на сумасшедшую, но неопасную.
Через час с лишним, когда меня вывезли почти на границу с Московской областью, авто съехало с трассы и запетляло к коттеджному посёлку. Конечно, наш двухэтажный домик, довольно скромный по сравнению с остальными громадинами — образчиками безвкусия, ютился на отшибе у леса.
В этой части Москвы я никогда не была, к своему стыду, кстати, надо было вылезать хоть когда-нибудь из центра!
— Выходи и иди в дом, тебя ждут.
Амбал легонько подтолкнул меня в спину, и я отправилась по жёлтой, посыпанной гравием дорожке, словно Элли в Изумрудный город. Была мысль: отойти подальше да дать дёру, но и её я отмела. Через высокий кирпичный забор на шпильках, а хоть бы даже и без них, мне не перемахнуть.
Да и найдут быстро, ещё собак спустят. Не того я уровня, чтобы иметь запредельно огромный счёт в заграничном банке и парочку фальшивых иностранных паспортов.
Я шла медленно, на ногах будто гири были подвешены. В какой-то момент мне захотелось плюнуть на всё и зареветь. Сяду на дороге и не пойду дальше! Нет, Лара, Шелестина это только позабавит (в том, что под боссом имели в виду его, я не сомневалась), Виктору красть меня незачем, Немову вроде такое не по статусу и не по уровню.
Негнущиеся ноги, напряжённая спина, подрагивающие пальцы рук — кого я хочу обмануть маской презрения к смерти, что я нацепила на лицо?
Оставалась призрачная надежда, что Шелестин не станет меня убивать, а предложит пожизненное рабство. Тоже ничего хорошего, но я не готова была гордо плюнуть ему в лицо в ответ на это предложение.
На веранде было чисто и убрано, словно дом только недавно привели в порядок. Я посмотрела по сторонам, на хмурое, серое небо и взялась за ручку двери. Оказалось не заперто.
В тёмном холле пахло дезсредством, но запах показался чуть уловимым. Понятно, дом готовили к приезду хозяев.
— Я вошла! — громко произнесла я и прикрыла за собой дверь.
— Ну так проходи скорее, у меня мало времени, — услышала я до боли знакомый голос и обомлела.
Глава 12
$surname / ДНЕВНИК МОЕЙ ЛЖИ /
— Я боюсь, — ответила я, стараясь говорить спокойно, ровно и в то же время не показывать, что мне хочется его прибить.
Подойти и колотить кулаками в грудь, будто маленькая девочка, получившая не тот подарок, а потом заплакать от досады и облегчения. Потому что это другой, не Шелестин! И не кто-либо ещё.
И потому что, кажется, после всех моих выкрутасов он не пытается меня прибить.
— Иди же, хватит играть со мной.
Я сделала шаг вперёд, потом ещё один и вскоре вышла в светлую гостиную, словно сошедшую со страниц журнала, рассказывающего о милоте и изящной простоте стиля «прованс». Но это я заметила позже, в первые же минуты смотрела лишь на него.
Немов стоял позади дивана, скрестив руки на груди. Он был одет в деловой костюм, хотя раньше я почти никогда не видела его в нём. Было в этом новом образе что-то инородное и неправильное, как и в моём, когда вместо привычных джинсов и толстовок я наряжалась в романтические платья.
— Кто ты? — осторожно спросила я.
— Садись, и мы поговорим.
— Об этом?
— В том числе, — Немов грустно улыбался, указал рукой на большое кресло напротив, но глаза его оставались такими же холодными, как сталь. Я любила смотреть в них раньше, новый Немов мне тоже нравился, хотя, кажется, он бы с удовольствием пристрелил меня вместо того, чтобы разговаривать.
Это тоже неплохо, значит, неравнодушен. Пусть речь всего лишь о задетом самолюбии.
Я подчинилась, радуясь, что наша встреча состоялась. Равно как и тому, что можно больше не опасаться за свою жизнь.
— Почему ты улыбаешься?
— Рада тебе.
Он тоже сел и вытянул ноги.
— Тебе удалось от меня отделаться дважды, а сейчас ты рада? Не спросишь, кто те люди, которые привезли тебя сюда, и какое к ним отношение имею я?
— Ты и так сейчас мне всё расскажешь.
Мне бы хотелось подойти и сесть рядом. Провести тыльной стороной ладони по его лицу. Заняться любовью на этом удобном и, должно быть, мягком светлом диване с расцветкой а-ля муслиновый цветочек, а уж потом говорить. О чём угодно, но всё сведётся к разговору о нас.