И всё же сейчас исполнительность верной цепной собаки возьмёт верх над угрозой получить трёпку. Больше медлить я не могла.
— Прошу вас, ещё воды! — протянула я опустевший стакан Сергею. Тот, получив одобрение Милы, наполнил его снова и передал ей. Я принялась жадно пить, чтобы заглушить страх перед тем, что собираюсь сделать.
Не любила калечить себя. Но обстоятельства таковы, что другого способа получить заветную флешку не представится. Какой бы ловкой Вика ни была, а передать её незаметно под пристальным вниманием ко мне двух людей не получится.
Пока горничная осторожно ощупывала мою чуть припухшую лодыжку, я изловчилась, быстро изобразила на лице гримасу боли, и пока никто не сказал ни слова, ударила стаканом по подлокотнику, как бы случайно. И завопила, увидев царапину и алую кровь, тонкой струйкой текущую по запястью.
Боль была жуткой. Я выла почти по-настоящему, отведя правую руку так, чтобы кровь капала на белоснежный ковёр. Крови было много, в ладонь вошло стекло, но не сильно. У меня было пару секунд, чтобы принять флешку из рук не растерявшейся Вики, которую, правда, пришлось легонько лягнуть.
Все всегда в первые секунды отвлекаются на вид крови. Это закон психологии, глубинный страх, на это я и надеялся.
И вот флешка уже была в моей руке, но спрятать её в карман было бы рискованно.
— Помогите, что вы смотрите! Это вы виноваты! Филипп! — вопила я дальше, отыгрывая роль и даже наслаждаясь гримасой отвращения на лице Алисы, вскоре прибывшей на зов Милы. За её спиной с виноватой миной тушевался Немов. Потом пришли хозяева, мне перевязали руку, и я, утерев слёзы, рыдая на плече, попросила отвести меня «туда, где мне помогут по-настоящему7.
Была, правда, одна волнительная минута. Уже приняв извинения и согласившись не тревожить других гостей, мы снизошли до того, что разрешили, чтобы нам подогнали машину Немова к задней двери. И тут Сергей, тот охранник, кто участвовал в моём представлении в качестве зрителя на первом ряду, внезапно заметил:
— Вы не закрыли сумочку.
Чёрт, сейчас бы оттуда могло вывалиться всё содержимое. Клатч подвёл меня и раскрылся. На красном бархате флешка была заметна, но волновало не это: она стандартная, вряд ли кто мог напрямую обвинить меня в краже. Но вполне могли вытащить её. Например, тот же Сергей, Мила или Филипп.
Вдруг я поняла, что пока я занята другим, он мог незаметно раскрыть защёлку клатча, болтавшегося на плече, и лишить меня того главного, за что причитался гонорар. Мог даже обвинить меня позже в том, что я сама её потеряла или даже не получила, а разыграла всё эту сцену, чтобы закрасить собственный провал.
— Спасибо вам за всё, — улыбнулась я охраннику и махнула рукой на прощанье.
— Это ты открыл мою сумку? Хотел стащить флешку? — накинулась я на Филиппа, когда мы отъехали на пару километров от особняка. Немов лишь покачал головой и прижал палец к губам, призывая к молчанию. Мол, может быть жучок.
Я бы и сама так подумала и не решилась обсуждать дела в машине, но если я права, то пусть Немов получит по заслугам!
— Налюбезничился с бывшей? Я вам не помешала? — зашла я с другого поля. Если нас слушают, пусть развлекаются.
— А ты ревнива, — засмеялся Филипп и положил руку на моё колено. — Очень болит? Сейчас приедем в больницу, и тебя вылечат.
Участие в голосе подкупало. Я бы могла ему поверить, если бы не знала, чем мы оба занимаемся. И хотела верить.
Мы оба молчали, пока не приехали в платную больничку, где меня оперативно и безболезненно подлатали. И только тогда, попивая карамельный латте, заботливой купленный мне в кафешке тут же в холле.
И тогда я решилась поговорить начистоту.
— Ответь честно, хотел меня кинуть? В этом был смысл?
Я повернулась к Филиппу и посмотрела ему в глаза. Встала рядом, чтобы со стороны казаться влюблённой парой. Наверное, мне было легче вести с ним диалог именно так, когда между нами отсутствовало расстояние, когда все личные границы были смяты, но разум не покинул нас, как это бывало в постели.
— В этом. Я рассматривал такой вариант, но отказался от него ещё до сегодняшнего дня.
— Когда же?
— Когда ты спросила о Рите. Я не держу на тебя зла, ты получишь гонорар сполна.
Он смотрел серьёзно, а я видела в глубине серых глаз только небо, захватывающее и манящее своей глубиной. Небо, под которым можно стоять, раскинув руки, в ожидании дождя. Я бы хотела смотреть в его глаза постоянно. Ловить перемены в настроении, попробовать подстроиться под них или убедиться, что наши колеи не могут всё время идти рядом.
— Я желаю вам обоим счастья, — вдруг произнесла я, понимая, как это глупо звучит. — Но скажи, зачем ты раскрыл сумку? Я могла потерять флешку.
— Хотел проверить, насколько ты удачлива. Проверил — очень удачлива.
Он поставил чашку с латте на столик и осторожно взял мою перевязанную руку. Приблизил к губам и поцеловал ладонь. Нежно и аккуратно прижался к ней щекой и произнёс вполголоса:
— Ты удивительная, Лара. Я рад, что познал тебя.
Глава 6
— Он ничего не подозревает? — Лилия Аркадьевна снова заказала грейпфрутовый сок. А также, после минутного колебания, греческий салат.
Я взяла только кофе без сахара и зачем-то всё время помешивала напиток в чашке.
— Нет. Код от сейфа я узнать не могу, Нина Сергеевна всё время крутится рядом и следит за мной.
— Так отвлеки её, — Лилия удивлённо, будто это было само собой разумеющимся, приподняла брови. — Мне говорили, что вы в силах решить любую проблему подобного рода.
Её ярко-алые губы, аккуратно подведённые карандашом, презрительно изогнулись. «Соврали, сволочи, но я так о тебе и думала», — вот что означала эта гримаса.
— Могу, но тогда не ждите быстрых результатов. Или помогите мне.
— Каким образом? — нанимательница метнула на меня быстрый взгляд и тут же кокетливо улыбнулась официанту, принёсшему заказ. Салат ей, а мне клубничный молочный коктейль.
— Вы ведь общаетесь с братом, сделайте ему одолжение, помогите справиться с Ниной Сергеевной. Она делает всё, чтобы настроить дочь против отца, на днях состоится очередной разговор по Скайпу, Васелина все их записывает, вот и сделайте так, чтобы Нина Сергеевна не смогла вставить и слова. Она спрашивает девочку именно о том, что вызывает у малышки тревогу или огорчение.
— Я считаю, что отец из брата никудышный, — пафосно заявила она, и я чуть не улыбнулась нанимательнице в лицо.
Для женщины, не имевшей детей, Лилия Аркадьевна имела на вопросы воспитания отпрысков очень конкретное мнение. Настолько же категоричное, насколько и ошибочное.
Дети должны быть счастливы и послушны, а иначе они дурно воспитаны и виноваты в этом родители. При этом всегда один из них, отец или мать, в зависимости от того, на чьей она стороне в данный момент.
Никакие нюансы генетики или дурной черты отдельного взятого отпрыска, например, склонности ко лжи или манипулированию сердобольными прохожими, которым лишь бы пройти мимо, цокая языков и укоризненно качая головой, в расчёт не принимались.
Дети — невинные агнцы, родители — демоны-неудачники, которым даже в Аду не достанется приличной работы.
— Он старается. Надо сказать, при его нелюбви к бывшей, Филипп Аркадьевич пытается заслужить любовь девочки, — заметила я, сделав большой глоток. Ожидаемо, припарила язык, вот что бывает, когда увлекаешь спором и начинаешь сердиться.
— Старайся-не старайся, а надо просто отдать девочку матери и платить ей… алименты, радуясь, что она занимается дочерью.
Лилия Аркадьевна расфыркалась и стала похожа на сердитую кошку, которой не досталось молока и ласки хозяина.
Вот что бывает, когда девочки вырастают в дефиците любви. Вечное ожидание ласки от того, от кого её не дождёшься.
Я подозревала, что отец Филиппа и Лилии не очень-то и хотел уходить к любовнице. А ещё мне казалось, это как пить дать, что он не стремился к тесному общению с дочерью.