- Не понесу, - ответила Надежда. - Это мои дети!
Чувствовалось, она разозлилась.
- Почему? - этого многие понять не могли.
Надежда встала. Ох, зря с ней связались. Зря угрожают.
- Да потому что в нашей школе лишь один ребенок есть. Только у Татьяны Ивановны. Остальные не в счет.
Она лишь на минуту позволила чувствам возобладать над волей. Но моментально взяла себя в руки и, глядя в упор на Копеко, продекламировала:
Осел останется ослом,
Хоть ты его осыпь цветами.
Где надо действовать умом,
Он только двигает ушами.
А потом повернулась к остальным:
- И вы двигайте дальше! А я ухожу!
Надежда вышла из класса. За ней поднялись еще несколько человек. Но директриса встала в дверях, перекрыла шум своим зычным голосом:
- Голосуем еще раз. Поднимаем, поднимаем руки. Раиса Григорьевна, надеюсь, вы подумали и присоедините свой голос к большинству.
Длужевская безразлично отвернулась. Тарас Петрович, услышав последние слова, пробормотал:
- Достаточно. Пора мне брать слово, - Авдеев решительно пошел навстречу вышедшей Надежде: - Вернись! - и вошел в кабинет.
Там сразу наступила тишина. Авдеев оглядел лица сидящих людей. Устали все. Всем хотелось домой. У многих есть дети.
- Я голосую против, - сказал он.
Все молчали. Надежда равнодушно скользнула по сидящим взглядом. Отметила победную улыбку Маринки. Авдеев медленно заговорил:
- Татьяна Ивановна, я более тридцати лет работаю в сфере образования, но не позволяю себе так отзываться об учителях. Прекратите этот фарс, пожалуйста, и дайте людям разойтись. Здесь в основном женщины, у них есть мужья, дети. Идите все домой. Никто уволен не будет. Надежда Дмитриевна! - он повернулся к Надежде, - а вы, пожалуйста, объясните это вашим хористам, они стоят возле школы, привлекли прессу даже.
Надежда при слове пресса немного побледнела, легкое волнение скользнуло по её лицу. Директриса медленно менялась в цвете лица, сначала побледнела, потом покраснела, побагровела.
- Надежда Дмитриевна, вам понятно решение собрания? - спросил Тарас Петрович. - Работайте спокойно. Никто вас увольнять не будет. Да, Татьяна Ивановна, у нас в комитете все документы на детей Надежды Дмитриевны есть. Так что не надо требовать ничего. Вам всем все понятно?
Татьяна Ивановна молчала. Появление Авдеева никак не планировалось. Кто же донес?
- Понятно. Только и Любку, то есть Любовь Ивановну пусть никто не трогает, - проронила Надежда, поднимаясь и собираясь уходить. - И так молодой девчонке отбили желание работать в школе. Я бы на её месте бежала отсюда.
- Ладно, ладно, - примиряюще произнес Тарас Петрович. - Оставим советы в стороне. Кстати, отправьте хористов домой и вернитесь. И вас, Татьяна Ивановна, я попрошу задержаться.
Надежда вернулась через десять минут. Не одна. С ней рядом шла крупная решительная женщина и следом спешила маленькая, подвижная.
- А вот и наша пресса. Прорвались все-таки, - констатировал Авдеев. .
В кабинет входила соседка Авдеева, Мара Викторовна, мать учеников 8 и 5 классов Ильина Ильи и Романа, и Стукалова Анна Сергеевна, корреспондент местной газеты, она порой писала о школе. Весной Мара Викторовна сделала передачу о хоре школы 12, там везде на первом плане были ученики, лицо руководителя ни разу не показали крупным планом, все она была вдали, да чаще со спины и вполоборота, вместо Надежды о хоре рассказывал воспитанный, интеллигентный Владлен Григорьевич.
- Можно, я лучше уйду, - попросила Надежда. - Не буду я общаться с прессой. Можете меня уволить, я этого не боюсь. Ребятишек только жалко, опять пойдут по подворотням.
Ильина вскинула вопросительные глаза на Авдеева.
- Вы мне обещали, - напомнила она.
- Никто уволен не будет, - ответил он, глядя на Надежду. - Хор ваш сохранится. Кстати, в детском доме творчества открывается театральный кружок. Надежда Дмитриевна, вы обещали помочь найти руководителя. Может, сами возьметесь?
- Нет, - буркнула Надежда.
В присутствии прессы она становилась неразговорчивой, даже в лице менялась, становилась хмурой, не похожей на себя.
Никакой статьи, никакой передачи не появилось. Ни Надежда, ни Шахиня никогда не говорили, о чем была в тот день их дальнейшая долгая беседа с Тарасом Петровичем и представителями СМИ. Но, похоже, было, что Надежда уважает Авдеева, даже побаивается. Когда же её спрашивали другие учителя, о чем с ней говорил глава комитета, она отвечала с присущей ей веселостью:
- Жениха мне нашел Тарас Петрович. Станиславом зовут. Сватать приезжал.
Счастье было так близко
.
И в словах Надежды Дмитриевны была доля истины. С этого дня начался развиваться роман между Надеждой и Станиславом, как ни сопротивлялась тому женщина.
Станислав полюбил эту женщину. Она была не только умна, но и красива, что тоже немаловажно. С ней никогда не было скучно. Надюша любила посмеяться, с ней постоянно что-то происходило, что вызывало её же смех. Мужчина привык к её манере разговора: если говорит глубокомысленно с серьезным взглядом - значит, ни капли правды в её словах нет. А если смеется, то это истинная правда. Им нравилось быть вместе, они стали встречаться.
Как-то Станислав уговорил её поехать с ним за город в старый заброшенный сад. Мать просила привезти вишневых веточек, ей зачем-то они понадобились. Кто-то дал Эльге Сергеевне рецепт чая с вишневыми веточками. Хоть и была уже поздняя осень, первые числа ноября, но погода все еще стояла относительно теплая. Надежда согласилась на поездку. Всю дорогу весело болтали. Обо всем и ни о чем. Станислав в тот день взял и спросил, почему она до сих пор не вышла замуж. Надежда сделала глубокомысленный вид и важно ответила на этот вопрос:
- Главное в любви - это не брак, а само переживание любви, это же счастье, когда ты любишь, пусть даже безответно, - но, увидев недоуменное выражение лица Станислава, изменила глубокомысленный тон на легкомысленный, захохотала: - Да никто меня не звал. Вот и не вышла. А сама никого не хотела поймать в сети Гименея. Все мои любимые мужчины поэтому остались глубоко несчастными.
- А сколько их было? - тут же спросил мужчина. - Любимых-то?
Он начал чувствовать, что ревнует женщину к прошлому, хотя толком ничего не знал о ней.
- Ни одного, не считая двух моих мальчиков. Их я очень люблю, - тепло улыбнулась Надя. - Вот мои любимые мужчины.
Станиславу очень хотелось спросить: а как она к нему относится, любит ли его. Но вместо этого произнес:
- Неужели ты никого не любишь и никогда не любила, я имею в виду из взрослых мужчин, не детей.
- Папку своего люблю, - тут же ответила женщина.
- А посторонних? - не сдавался Станислав.
- Ну, спустя много лет, когда я буду пенсионеркой, - Надежда приняла задумчивый вид, - это станет само собой понятно. Надену белый платочек, сяду на лавочку возле дома, придет ко мне кряхтящий старичок в валенках и ушанке, вот тут я и признаюсь, что любила его всю жизнь. Заодно и других вспомню.
Станислав тут же представил себя в валенках и ушанке. Нет, он не согласен был ждать так долго. Эта женщина была нужна ему сейчас. Даже то, что у неё двое детей, его не испугало. У его Надюши было двое мальчиков, Саша и Миша, два и три года. О них женщина всегда говорила тепло, со счастливой улыбкой, и никогда про их отцов, словно тех никогда и не было. И сегодня, подъезжая к саду, Станислав не удержался, спросил про отцов мальчиков и получил глубокомысленный ответ:
- Это дети любви, Стасик.
На легкомысленный тон женщина не перешла, значит, не скажет правды, понял мужчина. А Надежда, увидев с пригорка старый заброшенный сад, заахала.
- Господи! Неужели на свете может быть такая красота.
Поздняя осень, отсутствие холодных пронзительных ветров оставили на вишнях их покрасневшие листья, которые приобрели необычайно яркий розовый оттенок. Надюша говорила:
- Я никогда и не видела такой красоты. Сердце замирает. Давай остановимся, посмотрим. Я всегда думала, что только клены бывают разноцветными. А тут вишня. Ты посмотри, Стасик, на яблонях ни листочка, тополя абсолютно голые, а вишня, как невеста в индийском кино, одетая в красное сари. Такая красивая, нежная. А ивы у речки вообще умницы - зеленые стоят до сих пор. Только зелень у них устала, потускнела. Она как старая актриса в кино, которую заставляют играть молодицу: загримировали на совесть, ни морщинки не видать, а усталость все равно щелочку находит, проглядывает, зритель это видит. Надо уметь найти в себе силы, чтобы уйти достойно, не потускневшей, а с яркой зеленью...