Евстигнеева Алиса
Я выбираю…
Глава 1
Мы опаздывали. Не то чтобы это было слишком критично, ведь регистрацию (или как там правильно называется вся эта история с клятвами и кольцами?) мы уже пропустили, поэтому в принципе можно было не торопиться. Оставалось только попасть на банкетную часть, где уже в скором времени должны были начать вручать подарки и произносить восторженные речи. О чем мне и сообщил мой телефон, отобразив на экране витиеватую конструкцию ненормативной лексики. Когда надо, Марина умела быть убедительной. Бодлер весело усмехнулся, заглядывая в мой телефон.
— Поучиться у Маришки что ли силе слога?
— Боюсь, тебе по статусу не положено.
— Ты знаешь, у нас даже легенды ходят про то, как Марина Викторовна умеет ставить на место. И заметь, даже мне порой бывает крайне волнительно звонить вам.
— Да?! — наигранно удивилась я, добавив побольше сарказма в голос. Но не Маринкиным умениям. Можно подумать, что Бодлер хоть раз напрямую лично звонил к нам в офис. Ну не царское же это дело.
— Будешь издеваться, я тебя покусаю, — сказал мой спутник, не оценив моей иронии. И в доказательство своих слов ущипнул меня за бок, очень даже ощутимо. За что я и попыталась двинуть ему локтём, но Бодлер легко перехватил мою руку и тесно прижался ко мне, не оставляя шансов на дальнейший маневр.
Хотела вывернуться, но где уж там… Свободной оставалась только голова, можно было конечно дать ему в нос, но ведь жалко портить такую… выдающуюся вещь! А нос у Бодлера действительно был примечательный, такие ещё, кажется, называют римскими. Что к слову совсем его не портило, а наоборот придавало какой-то особой выразительности. Резко крутанула головой в попытке укусить этот нахальный римский нос, но фактически уткнулась ему в лицо. Так и получилось — глаза в глаза, нос к носу, как в сопливых мелодрамах. Даже захотелось пошутить на эту тему. Но что-то было в его глазах такое, от чего все шутки напрочь вылетели из головы. Взгляд был серьёзным, изучающим, хотя, вот что он там мог изучать — не понятно, как будто ждал от меня каких-то ответов, а их у меня не было. У меня если честно и вопросов то никаких было, одно чувство неловкости. И это у меня?! Даже начало казаться, что он сейчас меня поцелует, безумно захотелось зажмуриться, то ли от смущения, то ли от предвкушения.
— Дмитрий Александрвич, подъезжаем, — сообщил начальник охраны Бодлера, с пассажирского сиденья. Он повернулся в нашу сторону и с неким намёком поглядывал на меня. Возникло стойкое ощущение, что Евгений Львович пытается защитить бестолкового шефа от очередной опасности в моём лице. Сгорскому часто доводилось ограждать Димку от его же собственных прихотей, а уже потом защищать от внешних врагов. Бодлер только бизнесменом гениальным был, а во всем остальном — сущее дите.
Ко всему прочему, в зеркале заднего вида, помимо проницательного взгляда Евгения Львовича, я заметила водителя, который смотрел в мою сторону с явным интересом. Прямых намеков в его глазах было меньше, чем у Сгорского, а вот любопытства хоть отбавляй. Почему-то сразу же подумалось о том, что оценивают не меня, а «очередную бабу» Дмитрия Бодлера. Обычно Димины сотрудники себе такого не позволяли, по крайней мере в открытую.
Я в конец сконфузилась, как будто меня поймали на чем-то неприличном, оставалось лишь надеяться на то, что не покраснела. Сегодня со мной что-то явно было не то: смущаюсь, краснею, стесняюсь… Где же моя легендарная выдержка?
А вот Дмитрию Александровичу было глубоко всё равно, смотрят на нас или нет. Ему в принципе было безразлично общественное мнение, он уже давно привык жить так, как удобно ему. В этом и была существенная разница между нами — обычно я умела справляться с эмоциями, держа всё под контролем, а вот Бодлер просто жил, не напрягаясь.
Я попробовала скинуть Димины руки с себя, но он отпускать меня не спешил, зато голову отвел и обратился к Сгорскому.
— Умеешь ты, Жека, кайф ломать.
Евгений Львович попытался скрыть свою понимающую улыбку, дав указание водителю:
— Смотри за дорогой, сейчас заворачивать будем, — несмотря на внешнюю расслабленность, тон его прозвучал угрожающе.
«Можно ещё и подзатыльник дать», — мстительно подумала я. Но на этом воспитательные меры были окончены. Дима отпустил меня — лирический момент потерял своё очарование, я с облегчением отодвинулась от него.