Почему так? Я же знаю, что правильно поступила, вот только где моё облегчение, на которое так рассчитывала? Осознанно же выбрала сегодняшний день. Во-первых, это был способ избежать жестокого растерзания моей больной головушки всеми заинтересованными лицами. Во-вторых, я так боялась струсить, что опять сжигала мосты, не оставляя себе шансов на возвращение. Это как сорвать пластырь — резко и безотвратно.
Если всё правильно, тогда почему так хреново-то?
— Жалеете? — нарушая тишину, интересуется Никита
Устало жмурюсь, не зная, что точно ответить на этот вопрос, поэтому неоднозначно пожимаю плечами. Потом, правда, всё-таки тоже даю волю своему любопытству.
— Никит, а как вы так быстро в курсе всего оказываетесь?
Охранник (или кто он там) многозначительно улыбается и копирует мой жест плечами. Всё понятно, не моего ума дело.
— Сгорский, наверное, там счастлив, — не выдерживаю я, наконец-то, давая волю своему ехидству.
— Почему вы так решили?
— Ну а как иначе? Вон как подсуетился. Я же ещё, наверное, приказ о назначение читать не окончила, как он тебя с машиной за мной отправил, — я стараюсь говорить спокойно. Однако, получается всё равно как-то вымученно, словно меня это всё трогает. Поэтому с видимым пофигизмом добавляю. — Будь воля Евгения Львовича, он бы меня лично за ручку за пределы Москвы и Московской области бы вывел.
— По-моему, вы преувеличиваете. Думаю, он бы пока только Москвой ограничился, — шутит мой собеседник.
Натянуто улыбаюсь.
Вот почему меня это трогает? Дело ведь ни разу в Бодлере. Я решила уйти, потому что… так надо, мне. И если я за кого-то и должна переживать, так это за Макса и Артура. Большую часть жизни именно они были моей семьёй, центром моей вселенной, моим всем.
А Бодлер… Он мне нравился, очень, чисто по-человечески. Мы с ним сразу как-то друг друга поняли. Столкнулись лбами по какому-то рабочему вопросу и закрутилось. К слову случайно совершенно столкнулись, куда уж нам провинциальным дурочкам до самого Дмитрий Александровича, уже тогда занимавшего какую-то там строчку в журнале Forbes. Он ведь на тот момент и клиентом то нашим не был. Это я уже потом из вредности заявила ему, что всё дальнейшее общение только через договор о сотрудничестве. Заявила и сама же испугалась своей наглости, по сути блефовала, нечего мне было ему предложить. Дима это прекрасно понимал, но к своей чести, ни разу меня этим не попрекнул.
Так и завязались между нами то ли дружеско-деловые, то ли по-деловому дружеские отношения. Правда, в последнее время нашей дружбе стало тесно, что было проблемой. Димка был откровенно не против, чтобы между нами что-то закрутилось. А я… А я после своей тупой и детской влюблённости в Артура не могла пересилить себя. Но об этом совсем точно не хочется думать.
До последнего старалась не давать никому никаких надежд… Всё что было в Диминой голове, было только в Диминой голове. По крайней мере я на это надеялась, делать ему больно мне не хотелось. Поэтому, пристальное внимание к моей персоне со стороны Сгорского было мне не понятно. Это сегодня мы с ним малой кровью обошлись, парочкой взглядов и одним жестом. А так, я же знаю, будь его воля, он бы меня на Луну сослал, лишь бы подальше от царского тела, то есть Бодлера…
— Дело не в вас, — словно прочитав мои мысли, вдруг говорит Никита.
— Дело не во мне, — на автомате повторяю я.
Мы уже преодолели МКАД и уверенно двигались в направление моего дома, когда мой спутник опять решил заговорить со мной.
— Какие планы на будущее?
Отвечать не хотелось. Никита, конечно, не свой шеф, но мы-то знаем, откуда ноги растут. Я пристально посмотрела на него, примеряясь с тем, стоит ли мне что-то объяснять или нет. Никита с улыбкой встретил мой подозрительный взгляд.
— Можете не отвечать.
— Могу, — соглашаюсь я. — Только ведь Евгений Львович всё равно не успокоится, пока не узнает подробностей.
— Всё настолько таинственно? — Никита даже и не думал отрицать причины своего любопытства.
— Да, нет, всё до безумия банально. Захотелось жизненных переменных, чего-то менее напряжённого и более простого.
— Даун-шифтинг?
С подозрение кошусь на своего временного водителя, издевается он надо мной, что ли? Но Никита как всегда спокоен и невозмутим.
— В простонародье это называется иначе — заебалась.
Никита понимающе кивает: