— И что теперь?
— Не знаю. Устрою себе длительный отпуск, уеду куда-нибудь… — вдруг понимаю, что мне самой хочется уже кому-нибудь выговориться.
— На море?
— На Волгу…
Я думала, что удивлю Никиту этим замечанием, но тот скорее уж веселится, по крайней мере, улыбка на его лице больше не отстранённо-вежливая, а саркастическая. Что меня задевает, становиться как-то обидно за любимую Волгу.
— Знаешь, как там хорошо? Я её когда впервые увидела, у меня дух захватило. Я тогда совсем соплячка ещё была… — и зачем я только всё это говорю?!
— Домой вас просто поняло, — прерывают мои оправдания. Не знаю, что меня больше напрягает в этой фразе, что Никита позволяет себе комментировать мои слова, или что он в курсе того, откуда я или… или того, что его слова так похожи на правду.
Хотя чего удивляться, они ж там мою биографию должны наизусть знать.
— Как-то я раньше не замечала за тобой стремления разговоры по душам вести! — огрызаюсь я.
— Так и раньше вы были с Дмитрием Александровичем, — спокойно поясняет Никита.
Вот так. И ведь он сейчас не про любовные отношения, а про то, что я была из окружения его хозяина. А теперь я уже… не там.
— Елизавета Игоревна, да не напрягайтесь вы так, — просит меня правая права рука Сгорского, о чём я совершенно зря забыла, клюнув на обманчивую Никитину услужливость. — К вам лично претензий нет. Это Дмитрий Александрович… В общем, ему лучше с вами на расстояние быть. Вы и сами понимаете. Это хорошее решение уехать.
— Я не из-за Димы уезжаю, — до последнего сопротивляюсь я.
— Знаю.
Знает он. Моё желание что-то говорить и пояснять сдуло напрочь. Стало очень непритяно. Хотя вот что мне такого сказали? Просто указали на своё место, что, мол, где ты, а где он. И пофиг, что я не имела никаких видов на Бодлера. Зато вон место в иерархии… было.
Остаток пути мы преодолели в молчание.
Никита подъехал к самому подъезду. Я уже взялась за ручку, двери, не дожидаясь того, будут открывать передо мной двери или нет, я ж теперь не с Дмитрием Александровичем!
— Лиза, — вдруг по имени зовёт меня Никита, чего никогда не позволял себе до этого. Но в его голосе нет издёвки или беспардонности, скорее уж участие. — Не пытайтесь казаться циничней, чем вы есть.
Я тут же резко поворачиваюсь к нему. Последняя фраза ударила по мне сильнее, чем весь предыдущий день. Никита больше ничего не говорит, зато я как ненормальная скольжу по нему своим испуганным взглядом, пока не останавливаюсь на его глазах. Голубые. Внимательные. Уверенные. Очень похожи, но не те… Совсем не те.
— Спасибо, Никита.
Дверь машины я хлопаю просто так, из любви к красивым жестам.
Глава 4
Квартира встречает тишиной и одиночеством. Впрочем, здесь всегда так. Жила тут уже лет пять, а чувство, что прихожу именно домой, так и не пришло. Может быть, всё дело в том, что я в квартире и не бывала толком? Так, спала, да переодевалась. Коттедж Ребровых и тот ближе.
Сбрасывая тесные шпильки, наконец-то, выдохнула с облегчением. Правда, ноги тут же начинают путаться в длинном шлейфе платья, всё-таки, двенадцать сантиметров были приятным добавлением к моему более чем среднему росту.
Зеркало в ванной показало мне уставшую от жизни шатенку при полном параде — платье в пол цвета спелой сливы, волосы, спадающие свободными локонами, убраны на бок, а зелёные глаза выделены, на мой взгляд, излишне агрессивным макияжем. Всё это счастье дополняют длинные серьги и тёмные губы, всё того же сливового оттенка. Спрашивается, и чего вырядилась?
Первым делом с помощью салфеток стираю помаду. Ненавижу, когда делают акцент на мои большие губы. Сразу вспоминается, как в детстве все во дворе дразнили «губошлёпкой», брррр. Павда, моя любимая визажист Настя упорно борется с моими предрассудками, но меня хватает ровно до того момента, как оказываюсь наедине с самой собой.
Без помады становится лучше. Но шатенка в зеркале продолжает оставаться чужой и замученной.
Я практически утыкаюсь в зеркало в попытках рассмотреть себя, всё время пытаясь вспомнить, когда же я успела развестись со своим отражением? Ещё же совсем недавно на её месте была я, ну как недавно… год? Два назад?
Может к психиатру обратиться? Где-то читала, что есть такое психическое расстройство, когда больные перестают узнавать себя в зеркале. Даже нижнее веко себе оттянула, чтобы удостовериться, насколько я — это я. Вроде всё мое.