- Это лишь ваши измышления, - еле слышно проговорил Женя.
- Скажи еще, что я сумасшедшая, - сузила глаза женщина. - Лечилась же в Кащенко, что правда, то правда... Там я тоже насмотрелась на гуманизм нашего общества, много могла бы чего порассказать, только некогда... Вот девушка сидит, - показала она на меня. - Любите, наверное, вашего дружочка. Представьте себе, выйдете за него замуж, родится у вас сыночек... - Тут она резко встала, вытащила из кармана фотографию и сунула её мне буквально в лицо. На ней был изображен мальчик лет двух, голенький, в одних трусиках и в кепочке. Волосики светленькие, кудрявенькие... - Вот он, девушка, мой Алешка. Так ваш дружочек и его кореша забили его ногами, а потом прирезали ножом. А потом кто-то насмерть задавил моего мужа, когда он сам хотел добиться правды... Ну как, хотели бы вы, чтобы с вами так поступили?
- Нет, - прошептала я.
- А вот они сделали это. Сделали! Смотри в глаза, Прокофьев, в глаза!!! - Она вырвала фотографию у меня и сунула её в нос Жене. - Ну!!!
И по его реакции я поняла, что он причастен к этому делу, поняла, что все, что она говорит - правда...
- Отвечай, сволочь, - вмешался и мужчина. - Отвечай по-хорошему, пока я своих друзей не пригласил. Они умеют бить не хуже твоих, уверяю тебя. Все равно расколешься, щенок... Поздно бы только не было.
Но Женя не сдавался. Он повторял одно - не виноват, ничего не знаю...
И тогда он позвал тех двоих. Они в угрожающей позе встали рядом с ним.
А женщина вдруг сказала:
- Не надо здесь. В другом месте. Поехали, Прокофьев.
И тут он закричал:
- Не надо увозить меня! Были, были мы там, были!!! Только я не убивал, это, это...
- Кто? - процедила женщина.
- Я не знаю, кто именно..., - опустил глаза Женя. - Я был сильно пьян, я ничего не помню...
- Значит, возможно, и ты?
- Я не знаю!!! Говорю честно, не знаю!!!
Женщина и мужчина переглянулись.
- А я-то все же полагала, что это сделал Григорянц, - сказала она задумчиво. - А выходит, что это, возможно, и ты...
- Возможно, но я не помню!!! - буквально голосил Женя.
- Одевайся, - приказала женщина, и он стал одеваться. Покорно, словно зомбированный.
- Так-то вот, девушка красивая, - сказала мне женщина. - Такие вот дела порой происходят на этой грешной земле...
Я, насмерть перепуганная, ушла.
Перед тем, как уйти я ещё раз поглядела на Женю. Он отвернулся в сторону...
В самой двери меня остановил мужчина со шрамом и сказал:
- Не дай тебе Бог проболтаться про нас... Ему же хуже будет.
Я заплакала и убежала.
А потом... Значит... Выходит..., - лепетала она со слезами на глазах.
- Что потом было, я не знаю, - сказал Костя. - И никто об этом не знает...
- Так он в самом деле убийца? - с какой-то робкой надеждой в голосе спросила Надя.
- Хотел бы ответить вам отрицательно, Надюша, только не могу - правда мне дороже всего. В какой-то степени, непременно да. В этом я абсолютно уверен.
- А тогда... А тогда, - заплакала она. - И не занимайтесь его розысками...
- Найти его живого или мертвого - мой долг, - ответил Костя.
Уже в дверях она дотронулась до его плеча и прошептала:
- Найдите его, Константин Дмитриевич...
10.
- Знаешь что, Федор, - сказала Ирина Малиновская, пристально глядя на него. - Устала я ото всего этого. Я просто выдыхаюсь, и не чувствую больше ничего, кроме этой жуткой усталости - ни удовлетворения, ничего... Давай подводить эту историю к логическому концу...
- Скоро сказка сказывается, Ирка, - покачал головой Федор. - Дело делается не так быстро.
- Оно не просто делается долго, - возразила она. - Оно делается не так, как бы нам того хотелось. В наши планы постоянно вмешиваются то посторонние люди, а то и просто какие-то потусторонние силы...
- Какие там посторонние силы? - хмыкнул Федор. - Это яростного и неукротимого Борьку Чугаева ты называешь посторонней силой? Откуда мы могли предполагать, что он решит действовать одновременно с нами?
- Одновременно с нами, но своими методами, - добавила Ирина. - Разве бы нам пришло в голову совершать этот наезд на ни в чем не повинную женщину? А подумают, безусловно, на нас. Впрочем, и так думают...
- Пусть думают...
- Нет не пусть! - крикнула Ирина. - Ты прекрасно помнишь, чего мы хотели. Собрать их всех троих, запереть их в надежном месте, потом привезти туда же следователя Курбыко и адвоката Григорянца. И послушать, что они нам скажут в интимной, так сказать, обстановке. А что вышло? Хлипкий этот алкоголик Прокофьев, рассказав нам все в подробностях, отягощенный страшными воспоминаниями, не выдержал даже одной ночи взаперти и повесился, Чугаев организовал убийство жены Григорянца, к которому мы не имеем никакого отношения, сам Григорянц торопит события, мобилизуя всевозможные, самые разнообразные силы... Плохо все сделано, Федор, плохо, топорно, и все это начинает вызывать у меня чувство какой-то досады...
- Но зато какова мысль запереть Левушкина в одной комнате с трупом? возразил ей Федор. - Это ли не святая месть? Когда я сегодня утром говорил с ним, то понял, что он полностью потерял лицо и совершенно упал духом. А вскоре мы с тобой поедем туда вместе и посмотрим, что он скажет, глядя тебе в лицо.
- То же, что и тебе. Скажет, что был пьян и ничего не помнит... Григорянца надо брать, и пусть они поглядят друг другу в глаза.
- Его взять не так-то просто без шума. Тут нужно выждать момент. Как ты это себе представляешь - он постоянно на людях, при двух телохранителях, он подстраховался частным детективом, по всем делам ведется следствие...
- Короче, мы находимся в заколдованном кругу. Ты это хочешь сказать?
- Положение наше действительно довольно сложное, Ирка. Но я вовсе не хочу сказать, что мы на этом остановимся. Справиться с жалкими Левушкиным и Прокофьевым дело нехитрое, и особой чести не делает.
- Не чести мне надо, мне надо, чтобы убийца ответил за смерть моего сына...
- Частично они уже ответили. Кстати, Чугаев имеет такое же право на месть, как и мы, - заметил Федор. - И отнять у него этого права мы не можем. Побеседовать с ним можем, и его ищут...
- Что значит ищут? Его ведь уже догнали твои ребята. И говорили с ним. И он честно признался, что лично сидел за рулем и задавил жену Григорянца.